Джим Чайковски - Айсберг

Закутанный в одеяла отец Дженни спросил:

– А что случилось со вторым снегоходом, на котором были Мэтт и Крейг?

Дженни напряглась, готовясь услышать самое страшное.

– Насколько мне известно, с ними все в порядке. Я связался с ними перед тем, как меня схватили, и сказал, чтобы они предупредили тех, кто находится на русской базе, о нападении на «Омегу».

Дженни глотнула кофе. Дрожь в руках усилилась, и она с трудом удерживала неожиданно нахлынувшие слезы.

– Остальные все здесь?

– Те, кто остался в живых, да.

Она оглядела комнату в поисках знакомого лица, но нигде его не заметила.

– А где же рядовой Помаутук?

Сьюэлл снова помотал головой:

– Не знаю. Он числится без вести пропавшим, как и несколько гражданских. Трудно сказать, что с ними произошло. Русские разместили нескольких тяжелораненых во временном госпитале. Может быть, он там.

Дженни посмотрела на отца. Кончик его носа покрылся серой коркой от обморожения. Увидев страх в ее глазах, Джон вытащил руку из-под одеяла и сжал ее ладонь. В его рукопожатии чувствовались сила и уверенность человека, который боролся за выживание всю свою жизнь и не боится трудностей. Как будто впитав в себя часть этой силы, Дженни с решительным видом повернулась к Сьюэллу:

– Вы действительно верите, что русские нас отпустят через сорок восемь часов, как и обещали?

– Не знаю.

– Другими словами, нет, – вздохнула Дженни.

Сьюэлл пожал плечами:

– Сейчас нет смысла рассуждать о том, можно русским доверять или нет. Они превосходят нас по численности в два раза и в отличие от нас вооружены до зубов.

– А как насчет вашего командира с подлодкой?

– «Полар сентинел», может быть, находится где-то поблизости, но она тоже безоружна. В лучшем случае они отправились за помощью к побережью. Если остались живы, конечно.

– И что же нам остается делать? Довериться русским и ждать, сложа руки?

– Ну уж хрен им, – ответил на ее вопрос закутанный в полотенца с головы до ног Ковальски, который подошел к ним и тяжело плюхнулся на стул.

В комнате установилось гробовое молчание.

После долгой паузы Дженни промолвила:

– Тогда нам нужен план действий.

11 часов 45 минут

Ледовая станция «Грендель»

«Похоже, мы уже здесь проходили», – раздраженно подумал лейтенант-коммандер Роберто Брэтт, подозревая, что они окончательно запутались в лабиринте ледяных коридоров. Свой взрывной характер он унаследовал от родителей. Сколько он себя помнил, его мать-мексиканка и отец-кубинец постоянно ссорились друг с другом, вступая в громкие перепалки по любому поводу. Впрочем, эти чертовы тоннели вывели бы из себя самого Ганди. Все они выглядели абсолютно одинаково: лед, лед и еще раз лед.

Идущая впереди лейтенант Уошберн свернула в очередной коридор. Брэтт поспешил за ней, скрипя ботинками по разбросанному на льду песку.

– Уошберн! – окликнул он. – Ты хоть знаешь, черт побери, куда идешь?

Его подчиненная замедлила шаг и показала на фиолетовую метку на стене, вспыхнувшую ярким свечением в луче ее фонарика.

– Сэр, этот знак указывает на единственное обозначенное на схеме место, в котором мы еще не искали. После этого нам придется самим помечать маршрут в неразведанных частях лабиринта.

Он в отчаянии махнул рукой. «Отлично… Просто замечательно…»

В ходе поспешной эвакуации члены его команды первым делом рассеялись по всем уровням станции и с помощью громкоговорителей созвали к выходу основную часть персонала. Сложнее всего было с «подсобкой». Ученые – группами и в одиночку – выходили из многочисленных тоннелей, но прочесать все удаленные уголки лабиринта из-за недостатка времени не удалось. Поэтому к моменту окончания операции они недосчитались нескольких человек, среди которых была и руководитель научной экспедиции доктор Аманда Рейнольдс.

Брэтт посчитал своим долгом остаться на русской базе и продолжить поиски. К его удивлению, лейтенант Уошберн настояла на том, чтобы присоединиться к нему, заявив, что не оставит на произвол судьбы людей, за которых несет ответственность.

Брэтт рассматривал маячащую впереди фигуру лейтенанта. Уошберн была чуть выше его, стройная и мускулистая. Она напоминала ему бегунью на средние дистанции. Короткая стрижка придавала ей суровый вид, который, как ни странно, нисколько не умалял ее женственности. Брэтта особенно привлекали кофейный оттенок ее кожи и глубина огромных глаз. Но сейчас некогда было размышлять о женской привлекательности. Перед ним стояла четкая задача – найти оставшихся на базе гражданских и обеспечить их безопасность.

Подняв громкоговоритель к губам, он нажал на кнопку:

– Говорит лейтенант-коммандер Брэтт! Откликнитесь, если кто-то меня слышит!

Его слова раскатистым эхом прокатились по узким сводам лабиринта.

Брэтт опустил громкоговоритель. Звон в ушах на несколько мгновений оглушил его. Впрочем, ответа он и не ожидал – уже полчаса они бродили по ледяным коридорам, вслушиваясь в мертвую тишину лабиринта после каждого окрика, и все бесполезно. Поэтому донесшийся откуда-то издалека слабый звук человеческого голоса поначалу застал его врасплох. Неужели они наконец обнаружили пропавших ученых?

Уошберн резко обернулась и вопросительно посмотрела на него.

– Мы здесь!

Голос из глубины тоннеля на этот раз прозвучал более отчетливо.

Не сговариваясь, они бросились вперед. Брэтт поправил винтовку на плече. Карманы его меховой куртки были набиты запасными магазинами, которые он позаимствовал у моряков, возвращавшихся на подлодку. Уошберн была нагружена не меньше, но это, похоже, не мешало ей бежать впереди с легкостью спринтера.

Из тоннеля они выскочили в огромную пещеру, усеянную электрогенераторами, лампами на высоких штативах и научным оборудованием. Влажный воздух здесь был заметно теплее, чем в тоннелях. Противоположная сторона пещеры представляла собой испещренную расщелинами гранитную стену.

«Черт!» – выругался про себя Брэтт.

По скользкому льду к ним бежал приземистый лысоватый ученый в расстегнутой парке. За ним с трудом поспевали два молодых ассистента.

– Доктор Огден? – окликнула его Уошберн, узнав руководителя группы биологов. – Что вы здесь делаете? Вы что, не слышали приказа о немедленной эвакуации?

– Слышал, слышал, – тяжело дыша, ответил ученый, – но моя работа не имеет ничего общего с политикой. Это наука. Мне абсолютно безразлично, кто владеет станцией. Главное, чтобы мои образцы находились в безопасности. Я не могу бросить их здесь, особенно в такой критический момент – оттаивание уже почти завершилось.

– Образцы? – спросил Брэтт. – Оттаивание? О чем, черт возьми, идет речь?