Гарри Гаррисон - Миры Гарри Гаррисона. Том 11

— И что же там происходит?

— Трудно сказать — это в основном ощущения. С самого начала заселения планеты, то есть вот уже пятнадцать лет, люди предпочитают не приближаться к плато, хотя оно и лежит почти в окрестностях города. Там, наверху, всех охватывает чувство, что что-то не в порядке. Даже животные его избегают. И кроме того, там совершенно бесследно исчезали люди.

Брон посмотрел на карту, провел пальцем по контуру желтого пятна.

— А его исследовали?

— Конечно, еще в самом начале. Вертолеты до сих пор над ним летают, но не замечают ничего необычного. Но только днем. Никому еще не удалось пролететь, проехать или пройти через Плато Духов ночью и остаться в живых. Ни одного тела не нашли.

В голосе губернатора слышалась глубокая печаль; без сомнения, он говорил искренне.

— И что-нибудь с тех пор было сделано?

— Да. Мы поняли, что от этого места надо держаться подальше. Это не Земля, мистер Вурбер, хоть и во многом на нее похожа. Это чужая планета с чужой жизнью, а наше человеческое поселение — словно булавочный укол на ее теле. Кто знает, какие… существа бродят там по ночам. Мы поселенцы, а не искатели приключений. Мы поняли, что плато надо избегать, по крайней мере ночью, и с тех пор у нас не было неприятностей.

— Зачем же вы тогда вызвали Патруль?

— Потому что совершили ошибку. Старожилы мало говорят о плато, а многие новички полагают, что их рассказы — всего лишь байки. Некоторые из нас даже начали сомневаться, не изменяет ли нам память. Во всяком случае исследовательская группа решила приглядеть новые участки для закладки шахт, а единственные нетронутые места вблизи города находились на плато. Несмотря на наши предупреждения, они все же ушли, их возглавлял инженер по имени Хью Дэвис.

— Не родственник ли вашей ассистентки?

— Брат.

— Это объясняет ее беспокойство. И что же произошло?

Зрачки Хейдина расширились от страха.

— Это было ужасно, — выдавил он наконец. — Конечно, мы приняли все меры предосторожности — весь день за ними следовал вертолет, который отметил место их лагеря. Вертолеты были с прожекторами, и мы дежурили всю ночь. У них было три передатчика, и все работали одновременно, чтобы не случилось перерыва в связи. Мы прождали всю ночь — и ничего не случилось. И туг, перед самым рассветом — безо всякой тревоги или предупреждения — передатчики отключились. Мы были там через несколько минут, но все уже кончилось.

То, что мы обнаружили, не поддается описанию. Все — оборудование, палатки, припасы — было уничтожено и разломано. Сломанные деревья и земля были забрызганы кровью, но людей не оказалось, исчезли. Не осталось никаких следов машин или животных — ничего. Мы проверили кровь — человеческая. А клочки мяса были… тоже человеческими.

— Но что-то же должно было остаться, — настойчиво сказал Брон. — Какие-нибудь следы, хотя бы намеки, возможно, запах взрывчатки — или отметки на радаре, раз плато так близко.

— Но мы же не дураки. У нас есть и техники, и ученые. Не было ни следов, ни запахов, и на радаре ничего. Повторяю, ничего.

— И тогда вы решили вызвать Патруль?

— Да. Мы поняли, что сами не справимся.

— Вы поступили абсолютно верно, губернатор. С этого момента я все беру на себя. Собственно, у меня уже есть очень неплохие идеи насчет того, что произошло.

Хейдин вскочил.

— Не может быть! В чем здесь причина?

— Боюсь, пока рановато об этом говорить. Утром я собираюсь сходить на плато и посмотреть на то место, где произошла трагедия. Не могли бы вы сообщить мне его координаты? И не говорите никому о моем визите, пожалуйста.

— Насчет этого можете не волноваться, — сказал Хейдин, глядя на свинку.

Та встала, потянулась и с громким сопением принюхалась к фруктам на столе.

— Жасмина не отказалась бы от штучки-другой, — сказал Брон. — Вы не возражаете?

— Берите, берите, — безропотно отозвался губернатор и стал записывать координаты и направления под громкое чавканье.

Чтобы покинуть город до рассвета, им пришлось поторопиться. Когда Брон с Жасминой подошли к лагерю, небо на востоке посветлело, и животные уже проснулись и зашевелились.

— Думаю, мы останемся здесь по меньшей мере еще на день, — сказал Брон, вскрывая ящик с витаминным кормом.

Квини, восьмисотфунтовая свинья польско-китайской породы, весело хрюкнула, услышав его слова, поддела пятачком охапку листьев и подбросила ее в воздух.

— Да, здесь у вас, конечно, неплохая кормежка, особенно если вспомнить, сколько времени вы провели на корабле. Я собираюсь немного прогуляться, Квини, и вернусь к вечеру. Присмотри пока за порядком. Кудряш! Мо! — крикнул он.

В ответ из лесу донесся треск сучьев, и через секунду из кустов выскочили две длинные серовато-черные свиньи — тонна костей и мышц на копытах. На пути Кудряша оказалась ветка в три дюйма толщиной, но он не остановился и не свернул в сторону. Послышался резкий треск — и Кудряш подбежал к Брону со сломанной ветвью на спине. Брон отбросил ее в сторону и осмотрел свое ударное войско.

Это были боровы, близнецы из одного помета, весившие около полутонны каждый. Обычный дикий кабан весит не более четырехсот килограммов и является самым быстрым, опасным и раздражительным из крупных животных. Кудряш и Мо были мутанты, на треть тяжелее своих диких предков и во много раз умнее, оставаясь в то же время быстрыми, опасными и раздражительными. Их десятидюймовые клыки были покрыты колпачками из нержавеющей стали, чтобы не треснули.

— Мо, я хочу, чтобы ты остался здесь с Квини, а она будет за старшего.

Мо сердито взвизгнул и затряс большой головой. Брон ухватил его за густую щетину между лопатками — боров любил, когда его там чесали — и стал почесывать и трепать. Мо с довольным видом засопел. Он был гений среди свиней. Впрочем, будь он человеком, то считался бы слабоумным — однако он не был человеком. Он понимал простые команды и выполнял их в пределах своих способностей.

— Останься и охраняй, Мо, останься и охраняй. Смотри на Квини, она знает, что делать. Охраняй, но не убивай. Здесь есть чем полакомиться — а когда я вернусь, получишь сахар. Кудряш идет со мной, и все получат сахар, когда мы вернемся. — Отовсюду послышалось счастливое хрюканье, и Квини прижалась к его ноге толстым боком.

— Ты тоже идешь, Жасмина, — сказал Брон. — Хорошая прогулка тебе не повредит. Пойдет еще Мейзи Ослиная нога; ей тоже не мешает размяться.

Жасмина была его «трудным ребенком». Она выглядела поросенком-переростком, на самом деле это была взрослая свинья карликовой породы, одной из тех, что когда-то вывели для лабораторных нужд. В этой породе основным критерием селекции была сообразительность, и Жасмина, вероятно, имела самый высокий интеллектуальный коэффициент из всех свиней, вышедших из стен лаборатории. Но с другой стороны, вместе с интеллектом возрастала и неуравновешенность, почти человеческая истерия, словно ее сознание постоянно балансировало на грани срыва. Если Жасмину оставляли с другими свиньями, она принималась их дразнить и мучить, и нарывалась на неприятности, поэтому Брон всегда брал ее с собой, когда стадо приходилось покидать даже на короткое время.