Гарри Гаррисон - Миры Гарри Гаррисона. Том 10

Вдруг она вскрикнула — он сделал ей больно, впился в ее плоть зубами, но он ее поцеловал, успокоил, и все прошло. Он просто сильный, слишком сильный, но и это было хорошо.

Впервые она так хорошо заснула после любви. Все было по-другому. Она почувствовала, что он встал и прошел в ванную. Услышала шум воды, он всегда принимал душ после этого, но шум только убаюкивал. Проснулась она от включенного ночника. Уэс, одетый в халат, склонился над ней. Волосы еще влажные после душа.

— Еще арманьяка?

— Господи, ни за что! У меня такое чувство, что это меня добьет.

— Как скажешь. Джин с тоником, как обычно?

Она кивнула, провожая его взглядом, и ее мысли и чувства понеслись по кругу. Обычные процедуры вступали в силу. Душ, коктейль, дорога домой. Но сегодня все было иначе! Она потянулась за халатом, который он всегда оставлял в ногах, но халата не было.

Он забыл, или действительно начиналась какая-то новая страница? Она не позволяла себе надеяться. Старая шутка, и недаром одинокие девицы со всей страны слетались в Вашингтон. Работа в офисе, встречи с боссом, знакомство с красавцем-офицером, романтика, свадьба — и съездить навестить родную Пеорию или Мэйкон — или даже Сент-Луис! — на зависть всем, кто остался дома. Но штука в том, что мечты редко сбывались. Тем не менее она, сбросив одеяло и копаясь в стенном шкафу, радостно напевала себе под нос. Никогда не знаешь, где и кому повезет. В комнате было прохладно, она решила надеть его длинный шерстяной купальный халат, свисающий до пола. Она потянула за халат, тот соскользнул с вешалки на пол. Наклонившись за ним, она увидела пару седельных, как у мотоциклиста, сумок. Оттуда торчали какие-то документы, синьки с угловым штемпелем.

Она надела халат и, когда он вошел в комнату, уже вернулась в постель.

— Спасибо. — Она взяла у него бокал. — Ммм, вкусно.

Он поставил бокал на столик возле кровати и пошел погасить свет в ванной.

— У тебя там сумки в шкафу, — сказала она. — Я и не знала, что ты мотоциклист.

Он стоял к ней спиной, и она не видела, что глаза его вдруг расширились, затем сузились. Щелкнув выключателем, он повернулся к ней.

— Что ты там говорила о сумках? — изо всех сил стараясь не выдать голосом холодную злость, спросил он.

— Ничего особенного. — Марианна пыталась выдавить соломинкой еще чуть-чуть сока из ломтика лимона в коктейле и не видела взгляда Мак-Каллоха. — Просто из одной торчал угол синьки из Министерства обороны, какое-то оружие, да еще с грифом «Секретно». Я и не знала, что ты берешь работу на дом.

— Я говорил тебе, что я из службы безопасности. Мы никогда не спим!

— Верю. Я знаю, что ты делаешь в кровати.

Она рассмеялась собственной остроте, и он тоже улыбнулся, подошел к ней и поцеловал. Сумки, синьки, грифы — все сразу было забыто.

— Допивай, — сказал он. — Пора домой, а то будешь на работе на мебель натыкаться.

— Ты прав, но не вызывай такси, пока я не оденусь.

— Какое такси? Сейчас столько развелось маньяков и насильников, что я и таксистам не доверяю. Я сам тебя отвезу.

Последнюю фразу он произнес на ходу и не видел, какой надеждой озарилось ее лицо. Одним глотком допив бокал, она бросилась за одеждой. Впервые он предложил отвезти ее домой! Раньше всегда на такси, всегда. Девушка, держи себя в руках! Пока еще ничего, кроме намеков. Но каких! Одеваясь, она весело напевала.

Вашингтон укладывается спать рано, и поездка из Александрии через Потомак и мимо Белого дома была приятной. Белый дом сиял, освещенный прожекторами. Чудесный конец чудесного вечера, подумала Марианна. Как этот город бывает красив!

— Пригласишь меня на чашку кофе? — спросил он, когда они проехали мимо зоопарка.

— Я бы рада, Уэс, но стоит швейцару тебя увидеть, и он раззвонит по всему свету. Старые девы, которыми мой дом набит, сживут меня со свету.

— А если подъехать сзади, со стороны стоянки?

— Ну конечно! Я просто не подумала.

Дом был построен на склоне холма, и, войдя со стоянки, они оказались в самой нижней его части, в цоколе. В маленьком вестибюле тихо и в лифте пусто, на двенадцатом этаже — тоже.

— Ну и ключей у тебя, — сказал он, когда она вставила в секретный замок третий ключ.

— По требованию страховой компании. Нас тут грабили почти каждую неделю. На третьем этаже даже вломились в квартиру — кто-то проник через подвал. Теперь у нас на входной двери двойной замок. Вашингтон — это нечто.

— И все хуже и хуже.

— Да уж, не говори.

Замок громко щелкнул, и она отворила тяжелую дверь.

— Будь как дома. Сейчас я поставлю воду. Растворимый годится?

— Вполне. — Они вошли в миниатюрную кухню. — Мы твою соседку не разбудим?

— Трайсию? Ни в коем случае. Ее дверь открыта, а значит, ее точно нет дома. Она со своим приятелем встречается основательно и домой раньше часу ночи не приходит. А утром натыкается на стены с недосыпу. Ее, того и гляди, уволят за это.

— Сейчас только полпервого. Мы успеем спокойно выпить кофе.

Он прошел в гостиную, разглядывая мебель. Его взгляд остановился на камине:

— Эта штука работает?

— Какая? — Она выглянула из кухни, рассмеялась. Чайник засвистел, забулькал, и она рванула обратно. — Это фикция. Хорошо иметь настоящий камин, как дома. Люблю открытый огонь. И при энергетическом кризисе очень выгодно. Но не на двенадцатом же этаже! Тебе с сахаром?

— Одну ложечку. И капни чуть-чуть сливок, если есть. Только не молоко.

Он наклонился, разглядывая каминные щипцы. Декоративная имитация для фальшивого камина. Штампованная медь, ни разу не бывшая в работе. Зато кочерга из хорошего куска стали. Он взвесил ее в руке. Вполне увесистая.

— Твой кофе готов, — входя в комнату, сказала Марианна. — А если вздумаешь ковырять этой штукой в поддельном камине, все лампочки перебьешь.

— Перебью, это уж точно, — обернулся он все еще с кочергой в руке. — А твой кофе где?

— В кухне, он еще слишком горячий… Уэс, ты что?

Она не произнесла ни звука; стальная кочерга обрушилась на горло. Тяжело, мешком с песком, она упала на пол, уронив чашку. Удар был сокрушающим, и умерла она, вероятно, раньше, чем коснулась ковра. Для верности он ударил еще раз по голове, и еще раз, и еще — для уверенности.

Он не удивился, обнаружив, что тяжело дышит. Это тебе не стрелять из М-16 по желтомордым. Убийство более персональное, что ли, но не менее важное. Он стоял целую минуту, пока сердце не пришло в норму. Он заставил себя вспомнить, что трогал в комнате. Ничего, только кочергу. Собственным платком он тщательно протер кочергу, до места, где она была залеплена кровью, волосами и обрывками кожи. Кочергу он бросил поверх тела.

Потом достал из кармана тонкие кожаные перчатки и надел. Было без двадцати двенадцать. Удивительно, всего несколько минут, а казалось — целый час. Теперь он стал осматривать окна — тщательно, одно за другим.