Сергей Фарфоровский - Ледниковый человек [В дали времен. Том IV]

При этом обряде невестка и Дуга обменялись подарками, но не лично, а через родственниц.

Дуга получил красивый, шитый золотом кисет, а сам подарил ей башмаки и платок. Дуге сказали присутствующие: «Да бегают за тобой невесты», так как он был холост.

Затем сели после омовения за обед, сопровождаемый шутками.

— Я окажу тебе услугу, какую оказал один бедный богатому, — говорил мне Дуга…

— Какую услугу? — спросил я.

— Он помог ему поймать лапшу и сам съел, — отвечали мне, улыбаясь.

Долго сидели за этим обедом. Много шуток и рассказов пришлось слышать здесь; чеченцы в торжественных случаях умеют хорошо рассказывать, проявляя в этих рассказах свою наблюдательность, остроумие. Из анекдотов приводим следующий очень характерный рассказ, отражавший нравы и обычаи этого народа.

К одному чеченцу приехал гость. Чеченец украл для него барашка [4] Чеченцы считают воровство ловкостью; по их мнению, оно непредосудительно, особенно, если для угощения гостя ( Здесь и далее прим. авт. ). и сделал угощение. Когда подали суп, гость, не предполагая, что он горячий, глотнул полную ложку. От обжога он, точно окаменелый, стал смотреть в потолок сакли. Удивленный странной выходкой гостя, хозяин спросил:

— Что с тобой?

— У меня дома осталась больная мать; так вот, я вспомнил ее, — ответил гость, ничуть не смущаясь…

Удовлетворившись его объяснением, хозяин в свою очередь тоже глотнул горячего супа. Обжегшись, он невольно взглянул на потолок.

— Что с тобой? — спросил гость.

— Я тоже подумал о твоей матери, боюсь, как бы она не умерла, — отвечал тот.

Конец обеда не обошелся без нового анекдота.

— Теперь, должно быть, доехал, — улыбнулся Дуга, когда все кончили есть. Этим замечанием он вызвал смех гостей, знавших, на что намекал Дуга; я попросил их рассказать мне этот случай, к которому относилось замечание. Вот что рассказал мне Дуга.

Князь Кагерман ел очень мало. От этого очень терпели те, которые садились с ним за стол, так как им приходилось заканчивать поневоле еду после своего тамады (главы обеда, на обязанности которого было произношение тостов). Поэтому сотрапезникам Кагермана приходилось вылезать из-за стола голодными. Долго терпели они выпавшее им на долю несчастье: наконец, не выдержав, говорят однажды Кагерману, чтобы он дал хоть раз наесться им до сыта в гостях.

— Как же я узнаю, сыты ли вы или нет? — спрашивает их Кагерман.

— А вот ты спроси нас, доехал ли до аула тот всадник, которого мы встретили, — и пока я не скажу, что доехал, — ешь. Слово «доехал» — будет означать, что мы сыты уже.

Кагерман согласился. Вот однажды в гостях проглотил он несколько кусочков и спрашивает своего спутника:

— Как ты думаешь, доехал ли тот всадник, которого мы встретили?

— Нет, конечно, не доехал, далеко еще, — отвечал спутник, продолжая есть с большим аппетитом. Видит Кагерман, что его спутник еще голоден и сам продолжает есть.

— А теперь, — спрашивает он немного спустя, — а теперь доехал или нет?

— До полудороги еще не доехал, — отвечает спутник.

Таким образом несколько раз спрашивал Кагерман и все получает ответ, что не доехал. Наконец, выведенный из терпения, он сказал: «Ну, теперь и умереть, вероятно, успел», — и встал из за стола.

Вот на что намекали наши сотрапезники вопросом своим. Наконец, ужин кончился; прежде всех перестал есть старший, хозяин просил его, но тот отказался. За старшим перестали кушать и другие по старшинству. При уборке стола все сказали: «Плахам дулилахи» (да сочтет Аллах это милостыней).

— Да будет полезно вам то, что вы скушали, — отвечал гостеприимный хозяин.

Стол перенесли к тем, которые до сих пор стояли, чтобы и они сели за еду. Нам принесли тазы, рукомойники, полотенца и мыло — для омовения рук. Все помыли руки, сказав хозяину: «Будь счастлив». Молодежь, которой был передан стол, рук совсем не мыла. Если же кто из них хотел вымыть руки, он выходил в соседнюю комнату. После этого Дуга взял балалайку и стали ее настраивать. Затем, опустив голову, запел. Все внимательно слушали песню о предках. Я не понимал слов ее, но чувство бесконечной печали и грусти охватило меня. На лице Дуги появилось то скорбное выражение, которое было однажды, когда он мне рассказывал о предках своих и их истории. Только теперь оно не сходило с его лица во все время игры и пения. Пение его сильно взволновало слушателей, выражавших свой восторг криками в наиболее интересных местах. Да и Дуга оказался виртуозом в своем деле. Приятный, сильный голос, ловкий аккомпанемент балалайки — все это усиливало впечатление. Дуга пропел песню о взятии Дадан-юрта, находившегося на правом берегу Терека, ниже впадения в него Сунжи. Аул этот принадлежал качелыкским чеченцам, жившим на земле аксаевских князей. Засунженские чеченцы напали на эти земли и завладели ими. Борьбе этих племен друг с другом и покорению их русскими, — была посвящена песня Дуги.

— Однако, я совсем было забыл, — сказал мне Дуга, придя поболтать, по обыкновению, о чеченцах — на свою любимую тему… — Пойдем на белхай!

— У кого белхай? — спросил я.

— У Джеватхана, — много будет молодежи, посмотришь нашу молодежь.

Этот исчезающий пережиток родового строя и желание видеть молодежь заставили меня использовать приглашение Дуги.

— Работать мы не будем, а будем разговаривать, и без нас рук много найдется.

Через десять минут мы были у Джеватхана на белхае. Белхай в буквальном переводе «рабочие», это — «помочи». Когда чеченец хотел покончить какую-либо работу скорее и без больших расходов, он приглашал односельцев на белхай. Те приходили и бесплатно работали у него. В работе участвовала молодежь обоего пола, поэтому работа идет оживленно и весело, всякий спешит сюда. Весь двор был полон работающими: одни рыли землю, другие клали ее на крышу, третьи из глины и мякины — приготавливали замазку. Девушки и женщины мазали стены. Разговоры, шутки, смех носились в воздухе.

Завидев нас, все вежливо поздоровались. Поздоровались и те женщины, которые стояли ближе. Девушки молча опустили головки и я сказал им обычное приветствие: «Будьте счастливы».

— Вот, девушки, привел вам гостя, — рекомендовал меня Дуга. — Прошу любить, да жаловать, — смеялся он. — Не вскружите ему голову.

Одна из более бойких ответила:

— С нашей стороны дело не станет… но гость, кажется, горд… Он любит Божий мир мерить (путешествовать)…

Быстрый взгляд (искоса) черных глаз следовал за этими словами. Я улыбнулся и, прежде чем мой спутник придумал ответ, сказал:

— Ваши предки говорили, что счастье мужчины в хожденьи по свету, а женщины — в сиденьи дома, — вот и я держусь этого взгляда…