Юрий Молчан - Вий. Рассказы о вирт-реальности

Ночь казалась Альберту Дразу нескончаемой.

В полдень следующего дня «кадиллак» Альберта проехал сквозь автоматические ворота и остановился у входа в НИИ, в котором Драз уже несколько лет финансировал исследования структуры сознания человека.

Оставшийся в машине водитель закурил, а старик направился внутрь. Лифт доставил его на минус третий этаж, где располагались особо важные помещения.

Петр Чадунов ждал его в лаборантской. Едва старик вошел, он тяжело поднялся на ноги. Лицо руководителя проекта осунулось, под глазами виднелись едва заметные круги — ночь выдалась трудной.

— Алберт Борисович, — приветствовал он старика.

Драз кивнул и сказал:

— Ведите меня к нему.

— Конечно. Могу представить, что вы пережили этой ночью.

— Не можете, Петр. Не можете. — Линолеум на полу смягчал стук их шагов. По обеим сторонам коридора тянулись двери. Устало глядя прямо перед собой, старик протянул Чадунову пухлый конверт. — Но я вам признателен.

— Ну что вы, Альберт Борисович, я лишь делал свое дело. Просто аренда вертолета, аппарата искусственной жизни и расход мощности при оцифровке… в общем, счет выставят немалый.

Драз все же вложил конверт ему в руку.

— Не беспокойтесь. Главное, что с Алексеем все в порядке.

Чадунов подумал, что это утверждение спорно, но счел за нужное промолчать.

Убрав конверт в карман, Петр протянул Дразу сотовый пострадавшего.

— Вот, Альберт Борисович… На него несколько раз звонили…

Старик молча протянул руку, и телефон исчез в кармане его дорогого пиджака. Освещенный яркими лампами коридор свернул влево.

— Вы сможете подключить ему сотовую связь? — спросил Альберт.

— Это потребует времени.

В голосе старика прозвучала горькая ирония.

— Времени у него теперь сколько угодно.

Они остановились у предпоследней двери.

— Все еще никак не привыкну к этой мысли, — произнес Драз, после недолгого молчания. Его постоянные спутники — воля и уверенность в собственных силах, с помощью которых он поднялся с низов общества на самый верх — сейчас повернулись к нему спиной. Но все же он сумел взять себя в руки.

— Значит так, Альберт Борисович. Вы видите его на мониторе. Он вас — через камеры. Отныне это его глаза. Это, как если бы вы общались через Интернет — вы здесь, а он…в другой стране…

«В очень и очень далекой стране», — подумал Драз машинально.

— Будете говорить через динамики или гарнитуру?

Альберт выбрал последнее. Чадунов протянул ему пакет с работающими дистанционно наушниками и встроенным микрофоном.

За отъехавшей в сторону массивной дверью оказалось просторное помещение с широким экраном на дальней стене и плоскими металлическими блоками, висевшими на стенах слева и справа.

«Системные блоки, — вспомнил слова Чадунова Альберт, когда Петр еще до катастрофы объяснял ему — главному спонсору НИИ — принцип действия разработки. — Пока что мы научились сохранять сознание лишь одного человека. Но в ближайшее время мы сумеем увеличить это число до трех, а то и до пяти».

Дразу уже семьдесят, и умирать он не хотел. Поэтому свои заработанные нефтяным бизнесом деньги вкладывал в развитие технологий, что позволят ему существовать и после смерти его тела. Пусть даже на электронном носителе. Однако старик не предполагал, что первым туда уйдет его внук, которому недавно исполнилось двадцать пять.

Они любили друг друга столь сильно, что, казалось, живи в наши дни Шекспир, он бы написал о них пьесу. Их светлую и беззаботную жизнь обеспечивал его дед, нефтяной магнат Альберт Драз, желавший обмануть смерть.

Однако без любимого дела даже богатый человек чувствует себя никчемным, поэтому он издавал книги, а она была фото-дизайнером и писала статьи. По вечерам они ходили в кино или на концерты, а затем — после занятий любовью подолгу лежали обнаженные в темноте, разговаривая. Она читала ему вслух свои стихи, а он потом клал их на музыку на рояле, что стоял в гостиной, массивный и неподвижный, как переживший века дольмен.

В тот злополучный вечер их нежный танец любви прервал зазвонивший телефон. Он срочно уехал из дома. Торопясь на неожиданно возникшую встречу, он поехал на красный свет и оказался на пути у шеститонного грузовика. Как в грозу, раздался грохот и звон осколков стекла, накрывших асфальт коротким дождем.

Чадунов нажал на широком пульте несколько кнопок, и на экране появилось молодое лицо Алексея Шербата. Его воссоздали по фотографии, которую ночью по электронной почте прислал Альберт.

Старик-магнат посмотрел на внука и надел наушники.

— Алеша…

— Дед… — донеслось до Драза искаженный компьютером голос. — Что происходит?

Альберт посмотрел на Чадунова в упор.

— Это не его голос.

— Эээ, видите ли, Альберт Борисович, — начал Чадунов, но Драз его оборвал.

— Где гарантия, что я сейчас не разговариваю с нарисованным лицом моего внука? Анимированным лицом. Петр, если вы решили меня кинуть…

— Нет-нет, что вы, Альберт Борисович. — После бессонной ночи у Петра даже не осталось сил возражать. — Просто мы не знали, как звучит его голос. Поэтому сделали так. Временно. Это стандартная голосовая программа. Позже мы воссоздадим его голос в точности.

Старик облизал пересохшие губы.

— Ну, хорошо, — сказал он и вновь посмотрел на экран. — Алеша, мы сделали все, чтобы тебя спасти.

— Поверить не могу, что я умер.

— Умерло твое тело — его размазало по салону «порше», на котором ты ехал на красный. Но ты — это не тело. Поэтому не волнуйся.

— Таня знает? — в голосе парня горечь смешалась с болью.

В кармане старика уже несколько секунд бесшумно жужжал телефон Алексея. Жужжание прерывалось и возникало снова. На дисплее светилась надпись «Танькин» и фото симпатичной светловолосой девушки.

— Еще не было времени ей сообщить.

— Так сообщи! — ударил по ушам Альберта низкий электронный голос, каким в телепередачах после монтажа говорят силовики, чтобы их не узнали. — Успокой, скажи ей, что я… — он запнулся, — жив. Я должен ее увидеть.

Она приходила к нему каждый вечер после работы. Они снова подолгу разговаривали, смеялись. Она читала ему стихи, в которых теперь беспечность и радость жизни покрылись пленкой грусти, а затем и вовсе стали меркнуть. В ответ из динамиков лилась музыка, которую он теперь создавал для ее стихов одной лишь силой воображения.

Спустя полгода она стала приходить реже, объясняя это тем, что теперь много работы — ей надо самой себя содержать. Деньги, которые по просьбе внука предложил ей Альберт Драз, желавший обмануть смерть, она не принимала.

Они по-прежнему были счастливы, но ему казалось, что радость на ее лице появляется все реже. Как и стихи, которые она уже почти не писала.