Александр Климай - Ихтиандр

Руководство клиникой было поручено доктору Вейслину, только что вернувшемуся из кратковременного отпуска.

Сухопутная часть пути была преодолена без приключений. Самочувствие девушки оставалось хорошим. Пересев на пароход, путешественники вот уже неделю находились в открытом океане. Для удобства, а так же для контроля за Луизой в ночное время девушку поместили в каюту с Николь, а Мишель расположился с Сальватором. На второй неделе плавания пароход попал в полосу шторма…

— Послушайте, господин профессор, как можно плыть в такой кутерьме одному человеку?..

— Да, Ихтиандр рассказывал, что не раз он попадал в подобную ситуацию, но в таких случаях он уходил на глубину, туда, где тихо, и ждал там окончания шторма. К тому же не забывайте о дельфине, — человек был не один.

— Да, дельфины… Все еще не знаю — как я мог поверить вам и согласиться на пересадку Луизе мозга млекопитающего… Вижу результат вашей работы, и не могу до конца осознать реальность происшедшего, пытаясь представить все это сном.

Сальватор улыбнулся:

— Не забывайте, Мишель, закона об относительности человеческих знаний. Я считаю, что все то, что я сумел добиться вместе со своими друзьями — далеко не вершина познаний и возможностей человека. Я не рассказал вам и одной сотой того, что нами сделано. В этом нет никакой корысти, просто ваш мозг должен привыкнуть к тому, что все это возможно.

В этот момент от двери каюты профессора отходил один человек… Николь стало плохо, и она попросила Луизу пригласить мужа к себе. Услышав свое имя и упоминание о трансплантате мозга дельфина — по всей видимости, вшитого ей, девушка вздрогнула и потеряла чувство контроля над собой…

Некоторое время она растерянно бродила по длинному коридору. Наконец, придя в себя, она медленно подошла к каюте де Аргенти и постучала.

— Входите, — услышала девушка голос Сальватора.

Стараясь быть спокойной, Луиза передала просьбу Николь.

— Дорогая сестренка, на тебе лица нет!

— Это шторм, — ответила девушка, невесело улыбнувшись.

Мишель недоверчиво посмотрел на сестру и вышел.

— Прошу вас, мадемуазель Луиза, присядьте.

— С удовольствием, господин профессор, — ответила девушка, взяв себя в руки.

«Может быть, я ослышалась», — неожиданно подумала она.

— Ну-с, что мы обсудим на этот раз? — спросил профессор, внимательно рассматривая красивое лицо Луизы. — Бьюсь об заклад, ваш брат прав, — кроме шторма, вы чем-то еще озабочены…

Луиза пристально посмотрела на Сальватора. Ее большие, бездонные глаза, казалось, читали мысли собеседника. Но доктор выдержал ее взгляд…

— Скажите, господин профессор, а сейчас, после операции… я смогу выйти замуж?

Сальватор с удивлением посмотрел на девушку. Какой угодно он мог ждать вопрос, но только не этот — о замужестве. Луиза ни разу за прошедшее время не говорила об этом, а подобные разговоры со стороны родственников просто пресекала: «Это моя проблема… Прошу вас, не вмешивайтесь в мою личную жизнь…» — неизменно отвечала она. И вот тебе: может ли она выйти замуж?

— Надеюсь, — ответил Сальватор, — я буду первым среди приглашенных на вашу свадьбу?

Было видно, что девушка растерялась, услышав такой ответ. Она некоторое время собиралась с мыслями, а потом проговорила:

— Я никогда не спрашивала вас об этом, но сейчас хотела бы знать о возможных последствиях перенесенной операции.

«Милая вы моя, — подумал профессор, — я бы сам хотел знать, что будет с вами через пару лет…»

— …Я думаю, — продолжал вслух Сальватор, что время, прошедшее после операции, работает на вас… Я могу поручиться, что все будет замечательно. Сейчас вас что-нибудь беспокоит?

— Я чувствую себя хорошо.

— Вот и прекрасно. А на будущее мы договорились — если возникнут какие-то сомнения, тревоги — словом, какие-то отклонения от обычного состояния, вы мне сообщите.

Луиза молча смотрела на профессора.

— Я скорее всего неправильно поняла случайно услышанное, — решила наконец девушка. — Хорошо, договорились, доктор Сальватор, — задумчиво произнесла она.

К концу третьей недели путешествия пароход подошел к островам.

— Ведь чувствую, — говорил Сальватор Мишелю, — не ждут они меня, как всегда.

— Эти проклятые колики в желудке… они постоянно выводят меня из строя, — простонал человек в пенсне, лежащий на роскошной кровати, — Маргарет, пригласи Керстена, только его массаж и помогает. Да, а потом пусть зайдет мой адъютант.

Через несколько минут к больному вошел невысокий человек в белом халате. Неизменный чемоданчик был в его руке.

— Здравствуйте, господин рейхсфюрер, — тихо проговорил он, — я к вашим услугам.

— Послушайте, Керстен, — произнес начальник тайной полиции Германии Генрих Гиммлер, — неужели моя болезнь неизлечима?! Столько ученых в Германии!.. Я, конечно, благодарен твоим снадобьям и массажу, но нельзя ли предпринять, что-нибудь такое, чтобы раз и навсегда покончить о моим заболеванием? Вчера на приеме у Гитлера фон Лей так нахлебался рома, что без сострадания на него смотреть нельзя было… А я ведь точно знаю, что он не страдает спазмами… Ну, может быть, отрезать там что-нибудь?

В этот момент в спальню вошел адъютант Гиммлера Карл Вольф. Поздоровавшись, он спросил о самочувствии шефа.

— Какое, к черту, самочувствие, Карл, сейчас Керстену жалуюсь — такие боли, как ножом режет, — поморщившись, Гиммлер показал пальцем на область желудка.

— Это — особенность вашего желудочно-кишечного тракта, господин рейхсфюрер, — проговорил доктор, — и оперативное лечение практически не даст облегчения… Хотя есть один хирург-профессор, который на одном из международных конгрессов приводил потрясающие данные по поводу лечения вашего недуга.

— Как его имя и где он живет?

— Профессор Сальватор де Аргенти, проживающий в Буэнос-Айресе.

— Сальватор де Аргенти… — задумчиво проговорил Гиммлер, — знакомое имя, — и, взглянув на адъютанта, увидел в его глазах удивление, означавшее, что Карл кое-что хочет сказать об этом человеке. Новый спазм желудка заставил отвлечься от разговора. Доктор дал лекарства, а затем провел сеанс массажа. Мало-помалу состояние пациента улучшилось, и Керстен ушел.

— Карл, — проговорил рейхсфюрер, — я чувствую, что тебе не терпится что-то рассказать мне?

— Да, мой фюрер, — проговорил адъютант, подсаживаясь ближе к шефу.

— Этот профессор — очень нужный для Великой Германии человек.

— Вот как?! — удивился Гиммлер.

— Наша разведка проследила и установила прямую связь между самоубийцей Джонсоном и этим Сальватором де Аргенти. То есть ключ к разгадке секретного оружия не утерян до конца, как доложил вам этот неудачник группенфюрер Лоритц… — Вольф сделал небольшую паузу.