Лоис Буджолд - Танец отражений

По крайней мере, ты вытащил клонов .

Нет. Их вытащил Майлз .

Проклятье, проклятье, проклятье…

Этот наполовину свершившийся провал был совсем не тем славным освобождением, о котором он мечтал. Ну а каких последствий он ждал вообще? Во всех своих отчаянных построениях он практически ничего не планировал дальше возвращения на Эскобар с «Ариэлем». На Эскобар, с улыбкой на лице и с клонами под крылышком. Он так и видел картину своего будущего разговора с разъяренным Майлзом, но тогда Майлз уже опоздал бы его остановить, забрать у него победу. Он чуть ли не ожидал, что будет арестован, но под арест пойдет охотно, насвистывая. Чего же он хотел ?

Быть свободным от вины за то, что выжил? Разрушить старое проклятье? «Из тех, кого ты здесь знал, никого не осталось в живых…» Он думал – когда вообще об этом задумывался, – что им движет именно этот мотив. Может, все было не так просто, и он сам хотел от чего-то освободиться… В последние два года, обретя свободу от Сера Галени и комаррцев стараниями Майлза Форкосигана и опять-таки освобожденный Майлзом, уже окончательно рано утром на лондонской улице, он не обрел того счастья, о котором мечтал во времена своего рабства у террористов. Майлз разбил лишь физические цепи, сковывавшие его; но иные оковы, невидимые, врезались так глубоко, что вокруг них наросла плоть.

Ты что думал? Что если будешь таким же героем, как Майлз, то они должны будут отнестись к тебе, как к Майлзу? Что они должны будут тебя полюбить?

И что это за они ? Дендарийцы? Сам Майлз? Или стоящие за Майлзом зловещие, завораживающие тени – граф и графиня Форкосиган?

Образ родителей Майлза был неопределенным, размытым. Неуравновешенный Гален изобразил их, своих ненавистных врагов, отвратительными негодяями – Мясником Комарры и его мегерой-женой. Однако, с другой стороны, он требовал, чтобы Марк изучал их, пользуясь не подвергнутыми цензуре материалами: написанными ими текстами, произнесенными публично речами, частными видеозаписями. Родители Майлза были явно сложными людьми, вряд ли святыми, но так же явно – и не «бешеным садистом-мужеложцем и сукой-убийцей» из параноидального бреда Галени.

На видеозаписях граф Эйрел Форкосиган выглядел просто седеющим, плотного сложения мужчиной с необычно пристальным взглядом на довольно грубоватом лице и глубоким, рокочущим, ровным голосом. Графиня Корделия Форкосиган выступала не столь часто; это была высокая женщина с рыжими с проседью волосами и удивительными серыми глазами, слишком сильная, чтобы ее можно было назвать хорошенькой, но столь уравновешенная и уверенная, что казалась красивой, даже если, строго говоря, таковой не являлась.

А теперь Ботари-Джезек грозится отвезти его к ним…

Марк сел и включил свет. Быстрый осмотр каюты не выявил ничего, пригодного для самоубийства. Ни оружия, ни режущих предметов – дендарийцы разоружили его, когда он оказался на борту. Не к чему прицепить веревку или пояс, чтобы повеситься. Свариться заживо в душе – не вариант; прочно запечатанный датчик выключит воду автоматически, как только ее температура выйдет за пределы физически переносимой. Он снова отправился в постель.

В его сознании снова и снова в замедленном воспроизведении прокручивалась картинка: грудная клетка спешащего, орущего человечка взрывается карминным фонтаном. Он сам изумился, когда заплакал. Это шок, это должен быть просто шок, Ботари-Джезек же поставила диагноз. Я ненавидел этого маленького паршивца, когда он был жив, почему же я плачу? Абсурд. Быть может, он сходит с ума.

Две ночи без сна оставили ему состояние звенящего оцепенения, однако заснуть сейчас он не мог. Он лишь задремал, проваливаясь и снова выныривая из полусна и недавних, жгучих воспоминаний. В полубреду ему привиделось, что он плывет по реке крови в надувной лодке, отчаянно вычерпывая заливающий ее алый поток. Так что когда Куинн пришла за ним всего после часа отдыха, это было настоящим облегчением.

– Что бы ты ни делал, – сказал капитан Торн, – только не упоминай о бетанской процедуре омоложения.

Марк нахмурился. – Что за бетанская процедура омоложения? Разве такая существует?

– Нет.

– Тогда какого черта мне ее не упоминать?

– Не важно. Просто не делай этого.

Марк стиснул зубы, развернулся на вращающемся кресле лицом к видео-пластине и нажал клавишу, опуская сиденье так, чтобы ботинки прочно стали на пол. Он был полностью облачен в серую офицерскую форму Нейсмита. Куинн одела его, словно куклу или ребенка-олигофрена. После этого Куинн, Ботари-Джезек и Торн набили его голову уймой противоречащих друг другу инструкций, как именно ему изображать Майлза во время предстоящей беседы. Будто я сам не знаю . Сейчас трое капитанов сидели здесь, в тактической рубке «Сапсана», в пультовых креслах за пределами зоны видимости камеры, готовые суфлировать ему через вставленный в ухо микрофон. А он еще считал кукловодом Галена ! Ухо у него чесалось, и он раздраженно его потер, заслужив сердитый взгляд от Ботари-Джезек. Куинн безостановочно хмурилась.

Да, она не останавливается. На Куинн по прежнему был пропитавшийся кровью комбинезон; внезапно доставшееся ей в наследство командование этой катастрофой не оставило времени на отдых. Торн привел себя в порядок и переоделся в серую корабельную форму, но явно еще не спал. Лица обоих, слишком резко очерченные, бледными пятнами выделялись в тени. Одевая Марка, Куинн заметила, что на ее вкус он чересчур вяло ворочает языком, и заставила его принять стимулянт. Его действие Марку весьма не понравилось. В голове и глазах ощущалась почти избыточная ясность, зато все тело словно избили. Все края и поверхности предметов в тактической рубке, казалось, выделялись с неестественной четкостью. Звуки и голоса отдавались в ушах с болезненной отчетливостью, резкие и смазанные одновременно. Куинн тоже накачалась препаратами, понял он, видя, как она морщится при высоком электронном писке комм-оборудования.

«Отлично, ты на линии», – произнесла Куинн в наушник, когда видеопластина перед Марком замерцала искрами. Наконец-то все они заткнулись.

Материализовалось изображение барона Фелла, тоже хмуро на него взиравшего. Джориш Стаубер, барон Фелл Дома Фелл, по-прежнему (что было необычно для главы джексонианского Великого Дома) носил свое первоначальное тело. Тело старика. Барон был тучен, розовощек, с блестящей, в «печеночных» пятнах лысиной в обрамлении коротко стриженных седых волос. Шелковая куртка в зеленых цветах его Дома придавала ему вид страдающего увеличенной щитовидкой эльфа. Но ничего эльфийского не было в холодных и проницательных глазах. Майлза власть джексонианского барона не испугала бы, напомнил себе Марк. Майлза не пугала никакая власть, если за ней стояло меньше трех планет. Его отец, Мясник Комарры, мог бы закусить джексонианским Великим Домом на завтрак.