Лоис Буджолд - Танец отражений

Действительно, розовая линия снова поднялась по шахте и червем поползла вслед за клубком зеленых и синих. Желтая ушла в одиночестве.

Куинн быстро прокрутила вперед запись голосов. Баритон Тонкина звучал писком накачавшегося амфетаминами комара. – Когда я последний раз вышла с ними на связь, они были вот здесь. – Куинн отметила сияющим пятнышком света это место – внутренний коридор глубоко в недрах соседнего здания. Она замолчала, позволяя желтой линии змеиться дальше. Вниз по лифтовой шахте, сквозь очередной служебный туннель, под самим зданием, вверх и проходя еще одно насквозь.

– Вот, – внезапно произнес Фрэмингем, – вот этаж, где они попались. Мы поймали их передачу здесь .

Куинн отметила еще одну точку. – Значит, криокамера должна быть где-то поблизости от линии их перемещения между вот этим и этим местом, – указала она на два ярких пятнышка. – Должна быть. – Она впилась в изображение прищуренными глазами. – Два здания. Думаю, даже два с половиной. Но в голосовой связи Тонкина нет, черт побери, ничего, что бы дало мне ключ. – В комарином писке слышалось описание нападавших бхарапутрян и крики о помощи, снова и снова, но ни одного упоминания о криокамере. Горло у Марка перехватывало в такт его словам. Куинн, выключи его, пожалуйста…

Программа завершилась. Все дендарийцы вокруг стола уставились на изображение, словно хотели выжать из него что-то еще. Но больше ничего не было.

Дверь отодвинулась, и вошел капитан Торн. Марку никогда не доводилось видеть более измотанное человеческое существо. Торн все еще был одет в грязный комбинезон, а из полуброни он снял только аккомулятор плазменного зеркала. Серый капюшон был откинут, русые волосы прилипли к голове. Глубоко въевшаяся в лицо сажа обозначала границу капюшона серым точно так же, как у Куинн – покрасневшая от ожога перегруженного плазменного поля кожа. Торн двигался торопливо, порывисто, преодолевая почти обморочную усталость. Капитан склонился, опершись на стол; губы его были сжаты в ровную мрачную линию.

– Итак, удалось ли получить от Тонкина хоть что-то? Что есть в компьютере, мы только что видели. По-моему, этого недостаточно.

– Медики привели его в сознание, ненадолго, – ответил Торн. – и он говорил. Я надеялся, что записи регистраторов придадут смысл тому, что он сказал, но…

– Что он сказал?

– Сказал, что когда они добрались до этого здания, – заметил Торн, – то их отрезали. Еще не окружили, но перекрыли дорогу к катеру, и противник стал быстро замыкать кольцо. Тут, сказал Тонкин, Норвуд крикнул, что у него есть идея, что он видит что-то «позади». Он приказал Тонкину отвлекать внимание врага гранатами и охранять один из коридоров – должно быть, вон тот. А сам взял криокамеру и побежал обратно, откуда они пришли. Вернулся он несколькими минутами спустя – не больше шести минут, как сообщил Тонкин. И сказал ему: «Теперь все в порядке. Адмирал выберется отсюда, даже если мы не сможем.» Примерно двумя минутами спустя он был убит разрывной гранатой, а Тонкин – контужен и получил сотрясение мозга.

Фрэмингем кивнул. – Мои люди оказались там максимум три минуты спустя. Они заставили отступить нескольких бхарапутрян, обыскивавших тела, – те то ли мародерствовали, то ли искали разведданные, то ли то и другое сразу, капрал Абромов не может сказать определенно – подобрали Тонкина и тело Норвуда и сбежали оттуда со всей возможной скоростью. Никто из отряда не докладывал, что где-то видел криокамеру.

Куинн с отсутствующим видом грызла обломок ногтя. Марк подумал, что она даже не осознает этого действия. – Это все?

– Тонкин сказал, что Норвуд засмеялся, – добавил Торн.

– Засмеялся. – Куинн поморщилась. – Проклятье.

Капитан Ботари-Джезек глубоко утонула в своем кресле. Все вокруг стола, похоже, переваривали этот последнюю новость, уставившись на голокарту. – Он совершил какую-то хитрость, – заметила Ботари-Джезек. – Или что-то, что он счел хитростью.

– У него было всего где-то пять минут. Что такого хитрого он мог устроить за пять минут? – пожаловалась Куинн. – Все проклятые боги да швырнут этого хитреца в шестнадцать преисподних за то, что он не доложился!

– Несомненно, он собирался это сделать, – вздохнула Ботари-Джезек. – По-моему, не стоит тратить время, определяя вину каждого. А то вины хватит на всех, по кругу.

Торн поморщился, равно как Фрэмингем, Куинн и Таура. И все они поглядели на Марка. Он сжался в кресле.

– Все произошло, – Куинн поглядела на свое хроно, – менее двух часов назад. Что бы ни сделал Норвуд, криокамера еще там, внизу. Должна быть.

– Так что же нам делать? – сухо поинтересовался Кимура. – Высадиться еще с одним десантом?

Куинн поджала губы, не одобряя этого усталого сарказма. – Вызываешься добровольцем, Кимура? – Тот вскинул ладони, капитулируя и умолкая.

– Тем временем, – сообщила Ботари-Джезек, – нас вызывает Станция Фелл, и весьма настоятельно. Нам нужно начинать переговоры. Полагаю, они будут включать и нашего заложника. – Краткий благодарный кивок в сторону Кимуры подтвердил, какой именно единственный эпизод десантной миссии прошел с безоговорочным успехом. Кимура кивнул в ответ. – Кто-нибудь здесь знает, каковы были намерения адмирала в отношении барона Бхарапутры?

Все вокруг отрицательно покачали головами. – Что, и ты не знаешь, Куинни? – изумленно спросил Кимура.

– Нет. Не было времени на болтовню. Я даже не уверена, всерьез ли адмирал рассчитывал на успех твоей операции по похищению, Кимура, или ее ценность была просто в отвлечении внимания. Это больше похоже на его обычную стратегию: не позволять всей операции зависеть от чего-то одного с неясным исходом. Думаю, он планировал, – голос ее упал до вздоха, – положиться на собственную инициативу. – Он выпрямилась. – Но я чертовски хорошо знаю, что именно намерена делать я сама. На этот раз сделка будет в нашу пользу. Барон Бхарапутра станет обратным билетом отсюда для всех нас, и для адмирала тоже, но мы должны разыграть все в точности как надо.

– В таком случае, – проговорила Ботари-Джезек, – думаю, что нам не стоит выдавать Дому Бхарапутра, насколько ценный груз мы оставили внизу.

Ботари-Джезек, Торн, Куинн – все – повернулись и поглядели на Марка, хладнокровно и изучающе.

– Я тоже об этом подумала, – отозвалась Куинн.

– Нет, – прошептал Марк. – Нет! – Его вопль вырвался хриплым карканьем. – Вы же не всерьез. Вы не можете заставить меня быть им, я больше не хочу им быть, боже мой! Нет! – Его трясло, колотило, желудок выворачивало наизнанку и скручивало узлом. Мне холодно .

Куинн с Ботари-Джезек поглядели друг на друга. Ботари-Джезек кивнула, приняв бессловное послание.