Лоис Буджолд - Танец отражений

– Ты все сделала отлично, – сказала Ботари-Джезек с легкой улыбкой. – Я поддержу тебя. – И добавила. – Тебя всегда самым тесным образом привлекали к делам разведки. Ты – логичный выбор.

– Да, знаю. – Куинн скривилась. – А ты расскажешь его семье, если до этого дойдет?

– Для такого дела, – вздохнула Ботари-Джезек, – самый логичный выбор – я. Да, я расскажу графине.

– Договорились. – Однако обе выглядели так, словно спрашивали себя, кому из них досталась лучшая – или худшая – половина дела.

– Что касается клонов, – Ботари-Джезек снова пристально поглядела на Марка, – каким образом ты хотел бы заработать их свободу?

– Елена, – предупреждающе произнесла Куинн, – не давай никаких обещаний. Мы не знаем, что нам еще придется отдать за то, чтобы отсюда убраться. Чтобы, – она снова показала вниз, – вернуть его.

– Нет, – прошептал Марк. – Вы не можете. Не можете отправить их… обратно вниз, после всего.

– Я уже отдала Филиппи, – мрачно проговорила Куинн. – И тебя бы отдала во мгновение ока, если не считать того, что он … Ты вообще знаешь, почему мы оказались внизу с этой треклятой десантной вылазкой? – спросила она.

Марк без слов покачал головой.

– Из-за тебя, маленькое дерьмецо. Адмирал уже наполовину договорился с бароном Бхарапутрой. Мы собирались выкупить Зеленый отряд за четверть миллиона бетанских долларов. Это стоило бы не намного дороже десантной операции, если посчитать все оборудование, которое мы потеряли с катером Торна. И все жизни. Но барон отказался добавить в общую кучу и тебя. Почему он не собирался тебя продавать, я не знаю. Ты для всех бесполезен. Но Майлз тебя бы не бросил!

Марк потупился, уставившись на собственные руки, нервно хватающие одна другую. Потом поднял взгляд и увидел, как Ботари-Джезек снова изучает его, как если бы он был жизненно важным зашифрованным сообщением.

– Как адмирал не бросил бы своего брата, – медленно произнесла она, – так и Марк не бросит клонов. Верно? Да?

Он бы сглотнул, но у него и слюна кончилась.

– Ты сделаешь все, чтобы спасти их, а? Все, что мы ни попросим?

Он открыл рот и снова его захлопнул. Это должно быть стать глухим, беззвучным «да».

– Ты сыграешь для нас роль адмирала? Конечно, мы тебя поднатаскаем.

Он наполовину кивнул, но все же умудрился выпалить: – А обещание?…

– Мы возьмем всех клонов с собой, когда будем улетать. Мы высадим их где-нибудь, где их не сможет достать Дом Бхарапутра.

– Елена! – запротестовала Куинн.

– Я хочу, – на этот раз он сглотнул, – получить слово барраярки. Ваше слово, – сказал он Ботари-Джезек.

Куинн закусила нижнюю губу, но ничего не сказала. После долгой паузы Ботари-Джезек кивнула: – Хорошо. Даю в этом свое слово. Но ты обязан полностью с нами сотрудничать, понимаешь?

– Ваше слово как кого?

– Просто мое слово.

– … Да. Хорошо.

Куинн поднялась и глянула на него сверху вниз. – Разве он сейчас подходит, чтобы сыграть эту роль?

Ботари-Джезек проследила за ее взглядом. – В этом состоянии – нет. Думаю, нет. Пусть он вымоется, поест, отдохнет. Тогда посмотрим, что можно сделать.

– Возможно, барон Фелл не даст нам времени нянчиться с ним.

– Скажем барону Феллу, что адмирал принимает душ. Это вполне будет правдой.

Душ. Еда . Он настолько изголодался, что почти не хотел есть, желудок онемел, он чувствовал вялость во всем теле. И замерз.

– Все, что я могу сказать, – подытожила Куинн, – он чертовски дурная подделка под настоящего Майлза Форкосигана.

Вот-вот, именно я это и пытался вам втолковать .

Ботари-Джезек покачала головой, с каким-то раздраженным согласием. – Пошли, – сказала она ему.

Она отвела его в офицерскую каюту, маленькую, но – слава богу – отдельную. Она была необжитой, пустой, чистой и по-военному аскетичной, а воздух там был слегка застоявшимся. Он предположил, что Торн должен обретаться где-то в аналогичной каюте поблизости.

– Я распоряжусь доставить для тебя кое-какую чистую одежду с «Ариэля». И принести поесть.

– Сперва поесть – можно?

– Конечно.

– Почему вы так внимательны ко мне? – Голос его вышел жалобным и недоверчивым; боюсь, подумал Марк, я так произвожу впечатление слабака и параноика.

На ее орлином профиле отразилась задумчивость. – Я хочу знать… кто ты такой. Что ты такое.

– Вы же знаете. Я – специально изготовленный клон. Изготовленный именно здесь, на Единении Джексона.

– Я не имею в виду твое тело.

Он сгорбился в непроизвольной защитной позе, хотя и знал, что она подчеркивает его уродство.

– Ты очень замкнут, – заметила она. – Очень одинок. Майлз совсем не такой. Как правило.

– Он не человек, он толпа. Он целую чертову армию заставляет тащиться за собой. – Не говоря уж об этом ужасающем гареме. – Полагаю, ему это нравится.

Ее губы тронула неожиданная улыбка. В первый раз он увидел, как она улыбается. Улыбка меняла ее лицо. – Да, по-моему, нравится. – Улыбка погасла. – Нравилось.

– Вы делаете это для него, верно? Ведете себя со мной так, потому что считаете, что ему этого хотелось бы. – Не потому, что он сам имеет на это право, нет, никогда, но все из-за Майлза и его чертовой одержимости братскими чувствами.

– Отчасти.

Все верно .

– Но главным образом потому, – продолжила она, – что в один прекрасный день графиня Форкосиган спросит меня, что я сделала для ее сына.

– Вы собираетесь обменять его на барона Бхарапутру, да?

– Марк… – Ее глаза потемнели от странной… жалости? иронии? Он ничего не сумел прочесть в ее глазах. – Это она спросит о тебе.

Она развернулась на каблуках и оставила его одного, плотно закрыв дверь каюты.

Он принял самый горячий душ, какого можно было добиться от крошечного смесителя, и долгие минуты стоял в жарком воздухе сушилки, пока его кожа не раскраснелась. Лишь тогда он перестал дрожать. Он усталости кружилась голова. Когда он наконец выбрался из душа, то обнаружил, что кто-то побывал здесь и принес еду и одежду. Он торопливо натянул белье, черную дендарийскую футболку и серые трикотажные брюки своего прародителя, а затем накинулся на ужин. На этот раз это было не изысканное, особое меню Нейсмита, а скорее поднос со стандартным, готовым к употреблению пайком, разработанным так, чтобы поддерживать в форме крупного физически активного солдата. Далеко не лакомство гурмана, зато в первый раз за несколько недель у него на тарелке оказалось достаточно еды. Он жадно заглотил все, словно тот, кто чудесным образом эту еду доставил, мог появиться вновь и отнять ее. С разболевшимся желудком он забрался в кровать и улегся на бок. Он больше не дрожал, словно от холода, не чувствовал себя опустошенным, покрытым потом и трясущимся от недостатка сахара в крови. Однако какое-то физическое сотрясение по-прежнему прокатывалось по всему его телу, подобно черному приливу.