Лоис Буджолд - Танец отражений

Когда они прибыли на посадочную площадку хассадарского Окружного госпиталя, туда мгновенно высыпала небольшая армия медперсонала, быстро увезшая графа прочь. Санитар и оруженосец умчались вместе с ними; Марка с Еленой отправили в приемный покой, где им пришлось ждать.

В какой-то момент туда заглянула женщина с органайзером в руках, спросившая Марка: – Вы ближайший родственник?

Марк открыл было рот и замер. Он действительно не мог ответить. Спасла его Елена, сказавшая: – Графиня Форкосиган летит из Форбарр-Султаны. Она будет здесь через буквально через пару минут. – Похоже, медсестру это удовлетворило, и она исчезла.

Елена оказалась права. Не прошло и десяти минут, как коридор огласился топотом сапог. Стремительно влетела графиня, по пятам которой маршировала пара оруженосцев в ливреях. Она пронеслась мимо, одарив Марка и Елену подбадривающей улыбкой, но через двустворчатые двери пройти не смогла. Какой-то случайный, неосведомленный врач по другую сторону двери попытался ее и вправду остановить: – Простите, мадам, никому из посетителей нельзя заходить за…

Ее голос перекрыл его слова:: – Хватит нести мне эту чушь, парень, я твоя хозяйка . – Его возражения завершились извиняющимся лепетом, стоило врачу увидеть мундиры оруженосцев и сделать соответствующие выводы; на словах «Вот сюда, миледи», голос его затих в отдалении.

– Она имеет в виду, – прокомментировала Елена происшедшее для Марка, чуть сардонически скривив губы, – что медицинское обеспечение в Округе Форкосиганов – один из ее любимых проектов. Половина персонала присягнула ей на службу в обмен на обучение.

Время тикало. Марк подошел к окну и уставился сквозь него на столицу Округа Форкосиганов. Хассадар был новым городом, наследником разрушенного Форкосиган-Вашного; почти все здешние здания были возведены после Периода Изоляции, а большей частью – в последние тридцать лет. Распланированный в соответствии с новейшими методами передвижения, нежели конные подводы, он распростерся вокруг в точности как любой город развитого галактического мира, его характерные башни-небоскребы сверкали на утреннем солнце. Все еще утро? А кажется, что с рассвета миновало столетие. Госпиталь был неотличим от скромного заведения подобного рода, скажем, на Эскобаре. Официальная графская резиденция была одним из полностью современных особняков в перечне форкосигановских владений. Графиня заявляла, что любит ее, хотя пользовались они ей лишь тогда, когда бывали в Хассадаре по делам Округа: скорее гостиница, чем дом. Любопытно.

Дело шло к полудню и тени хассадарских башен укоротились, прежде чем графиня вернулась за ними. Когда она вошла, Марк в страхе вгляделся в ее лицо. Шаги ее были медленными, глаза усталыми и напряженными, но губы не исказились от горя. Он понял, что граф еще жив, даже до того, как она заговорила.

Она обняла Елену и кивнула Марку. – Состояние Эйрела стабилизировалось. Его собираются переводить в Имперский Военный госпиталь в Форбарр-Султане. Сердце сильно повреждено. Наш врач говорит, что определенно показана трансплантация или механический протез.

– Где вы были рано утром? – спросил ее Марк.

– В штаб-квартире СБ. – «Логично». Она внимательно на него посмотрела. – Мы разделили нагрузку. Чтобы сидеть в шифровальной, где раскодируют приходящие по сжатому лучу послания, двое не нужны. Эйрел рассказал тебе новости, да? Он поклялся мне, что скажет.

– Да. Как раз перед тем, как ему стало плохо.

– Что вы делали?

Несколько лучше привычного «Что ты с ним сделал?». Запинаясь, Марк попытался описать сегодняшнее утро.

– Стресс, завтрак, пробежка вверх по холмам, – задумчиво подытожила графиня. – Держу пари, шаг задавал он.

– Марш-бросок, – подтвердил Марк.

– Ха, – мрачно проговорила она.

– Это тромб? – спросила Елена. – Было похоже на то.

– Нет. Вот почему это застало меня врасплох. Я знаю, что артерии у него чистые – он специально принимает препараты, иначе его чудовищная диета убила бы его много лет назад. Эта аневризма аорты, внутри сердечной мышцы. Лопнул кровяной сосуд.

– Стресс, да? – переспросил Марк пересохшим ртом. – У него подскочило давление?

Она сощурила глаза. – Да, значительно, но сосуд был уже ослаблен. Это могло случиться вообще в любое ближайшее время.

– Сказали ли… что-нибудь еще в СБ? – робко спросил он. – Пока вы там были.

– Нет. – Она прошагала к окну и невидящим взглядом уставилась на паутину улиц и башни Хассадара. Марк последовал за ней. – То, что криокамеру нашли подобным образом… сильно пошатнуло наши надежды. Но по крайней мере подстегнуло наконец Эйрела в попытках наладить с тобой контакт. Ему удалось?

– Не… я не знаю. Он водил меня всюду, разное мне показывал. Он пытался. Пытался так сильно, что было больно смотреть. – И оставалось больно; комок боли застрял где-то возле его солнечного сплетения. Там, где пребывает душа – по чьей-то-там мифологии.

– Удалось, – выдохнула она.

Все это было слишком. Окно, безопасности ради, ударопрочное, но рука-то нет; это душа заставила его кулак сжаться, замахнуться и ударить.

Графиня стремительно перехватила его руку; попытка причинить себе вред не удалась, его кулак ударился в ее открытую ладонь и не попал по стеклу.

– Оставь это, – спокойно посоветовала она.

В комнате перед библиотекой висело на стене большое зеркало в резной раме ручной работы. Марк, нервничая, свернул в эту комнату, чтобы в последний раз оглядеть себя перед ним, прежде чем предстать на смотр графини.

Коричневый с серебром мундир младшего члена дома Форкосиганов мало скрывал форму его тела – ни старых диспропорций, ни новых, хотя, вытянувшись в струнку, Марк решил, что мундир придает ему некую грубоватую монолитность. К сожалению, стоило обмякнуть, и китель сделал то же самое. Сидел мундир в самый раз, что несло в себе угрозу: как восемь недель назад, когда его доставили, он был чуть великоват. Неужели какой-нибудь аналитик СБ просчитал, какой вес он наберет к сегодняшнему числу? С них станется.

Всего лишь восемь недель назад? У него было ощущение, что он заключен здесь целую вечность. Да, конечно, он в мягком заключении – как в старину, когда офицеру, давшему слово чести, позволялось ходить по крепости. Хотя с него слова никто не просил. Возможно, оно ничего не стоит. Он бросил рассматривать свое мерзкое отражение и устало потащился в библиотеку.

Графиня сидела на обитом шелком диване, аккуратно расправив свое длинное платье – высокий воротник, мягкое облако бежевого, покрытое сетью богатой медной и серебряной вышивки, перекликающейся с цветом ее забранных в косы на затылке волос. Ни пятнышка черного, серого или чего-то, говорящего о предчувствии траура; почти вызывающе элегантно. У нас все в порядке , словно говорил этот костюм, и очень по-форкосигановски .