Лоис Буджолд - Танец отражений

– А почему нет? Или это ваши установки сработали?

– Нет, мне потребовалось, хм, еще четыре или пять дней, чтобы совершенно расклеиться. Ну, уж три – во всяком случае. – Глаза ее загорелись воспоминанием. – Жаль, что ты не видел его тогда, в сорок с небольшим. На пике формы.

Марку уже случилось подслушать, как графиня проводит словесное препарирование его самого, вот в этой библиотеке. Что-то странно успокаивающее было в знании, что ее скальпель не предназначен персонально для него. «Не только меня. Она делает это с каждым. Вот черт.»

– Вы… очень откровенны, мэм. А что об этом думал Майлз?

Она задумчиво сдвинула брови. – Он никогда меня не спрашивал. Возможно, этот несчастливый период юности Эйрела дошел до ушей Майлза в виде клеветы, сфальсифицированной его политическими противниками, и он не поверил и не придал значения.

– А почему вы рассказываете мне?

– Ты спросил. Ты взрослый человек. И… тебе гораздо важнее знать. Из-за Галена. Если между тобой и Эйрелом когда-нибудь наладятся нормальные отношения, ты должен видеть его ни ложно возвышенным, ни ложно приниженным. Эйрел – великий человек. Это говорю я, бетанка; но я не путаю величие с совершенством. Стать великим несмотря ни на что – это… величайший подвиг. – Она криво ему улыбнулась. – Это дает тебе надежду, а?

– Ха. Перекрывает мне путь к отступлению, вы это имеете в виду. Или надо понимать: не важно, насколько я напортачил, вы по-прежнему ждете от меня чудес? – Жуть.

Она обдумала услышанное. – Да, – ответила она безмятежно. – По сути, поскольку никто не совершенен, отсюда следует, что все великие деяния выросли из несовершенства. Однако сами они – совершенны, каким-то образом.

«Не только от отца Майлз такой чокнутый», решил Марк. – Я что-то ни разу не слышал, чтобы вы анализировали себя саму, мэм, – кисло пожаловался он. Да, и кто же бреет брадобрея?

– Я? – Она безрадостно улыбнулась. – Я глупа, мальчик.

Она ушла от ответа. Или ответила? – От любви? – легкомысленным тоном переспросил он в попытке избежать внезапной неловкости, которую породил этот вопрос.

– И многого другого. – В глазах ее был зимний холод.

Влажный, туманный сумрак плащом окутал город, когда графиня с Марком поехали в императорский дворец. Лимузин вел впечатляюще экипированный и неимоверно аккуратный Пим. Еще полдюжины графских оруженосцев сопровождали их в другой машине – скорее почетный караул, чем телохранители, как понял Марк; похоже, они с нетерпением предвкушали празднество. В ответ на какие-то его слова графиня сказала: – Да, у них на одну свободную ночь больше, чем обычно. Дворец будет полностью под контролем СБ. На таких приемах слуги составляют еще одно избранное общество – и бывали известны случаи, когда ловкий оруженосец попадался на глаза какой-нибудь из младших форских девиц и поднимался с помощью женитьбы на ступеньку выше, если у него был неплохой послужной список.

Они прибыли к подъезду императорской громады, с архитектурной точки зрения напоминавшей особняк Форкосиганов, но помноженный на восемь. И поспешили уйти из липкого тумана в теплое, искрящееся огнями помещение. Графиня строго по этикету оперлась на левую руку Марка; это было одновременно тревожно и успокаивающе. Кто он, ее сопровождающий или довесок к ней? Как бы то ни было, он втянул живот и распрямил спину как только мог.

Марк вздрогнул, когда первой же персоной, встреченной ими в вестибюле, оказался Саймон Иллиан. Шеф безопасности был одет по такому случаю в парадный красно-синий мундир, делающий не такой уж неприметной его сухощавую фигуру – хотя, возможно, вокруг было достаточно народу в красно-синем, чтобы он мог смешаться с толпой. Хотя у Иллиана на поясе висело смертоносное оружие – плазмотрон и нейробластер в потрепанных кобурах, а не пара затупленных дуэльных клинков, как у офицеров-форов. В правом его ухе поблескивал крупный наушник.

– Миледи, – Иллиан склонил голову и отвел их в сторону. – Вы видели его сегодня днем, – понизив голос, спросил он у графини – как он?

В этом контексте не было необходимости уточнять, кто такой «он». Графиня оглянулась вокруг – убедиться, что случайных прохожих нет в пределах слышимости. – Нехорошо, Саймон. Цвет лица плохой, сильные отеки, сознание у него то и дело плывет, а это пугает меня больше всего остального. Хирург хотел избавить его от двойного стресса и обойтись без установки механического сердца на то время, пока они доращивают органическое до нужных для пересадки размеров, но, возможно, ждать они не смогут. Ему может потребоваться операция в любой момент.

– Стоит мне повидаться с ними или нет, как вы считаете?

– Нет. В ту же минуту, как ты войдешь в дверь, он сядет и попытается заняться делами. И стресс от попытки не пойдет ни в какое сравнение со стрессом от неудачи. Это его жутко растревожит. – Она помолчала. – Исключая вариант, если ты заглянешь на минутку передать, скажем, немного добрых вестей.

Иллиан расстроено покачал головой. – Простите.

Поскольку в наступившей паузе графиня не заговорила немедля, Марк осмелился произнести: – Я думал, вы на Комарре, сэр.

– Я должен был на это время вернуться. Ужин в честь Дня Рождения императора – для СБ это кошмар года. Одна бомба способна уничтожить практически все правительство целиком. Как вам известно. Я был в пути, когда меня настигла новость о… нездоровье Эйрела. Если бы можно было заставить быстрейший из моих курьеров лететь скорее, я бы выбрался наружу и толкал его.

– Так… что происходит на Комарре? Кто руководит, гм, поисками?

– Мой доверенный подчиненный. Теперь, когда, похоже, мы, ищем лишь тело… – Иллиан поглядел на графиню и осекся. Она горестно нахмурилась.

Поиски перестали быть первоочередным делом. Марк взбудораженно выдохнул. – Сколько ваших агентов ведет поиск на Единении Джексона?

– Столько, сколько мы можем выделить. Новый кризис, – движением подбородка Иллиан обозначил опасное нездоровье графа Форкосигана, – напряг все мои ресурсы. У вас есть хоть какое-то представление, сколько нездорового оживления вызовет состояние премьер-министра на одной только Цетаганде?

– Так сколько? – Голос его был резок и слишком громок, но графиня, по крайней мере, не шелохнулась, чтобы его утихомирить. Она смотрела с хладнокровным интересом.

– Лорд Марк, вы пока не в том положении, чтобы желать и требовать ревизии наиболее секретной диспозиции сотрудников СБ!

Пока? Конечно же, никогда. – Только просить, сэр. Но вы не можете притворяться, будто эта операция меня не касается.

Иллиан кивнул ему – уклончиво, неопределенно. На мгновение он с сосредоточенным видом коснулся наушника, а затем прощально откозырял графине: – Прошу извинить меня, миледи.