В Бирюк - Гоньба [СИ]

«Одын останусь! Совсэм одын!».

Владетельная семья — банка со скорпионами. Резать своих — свойство аристократов. Не в силу «душевной испорченности», а по очевидному материальному интересу. Объективный закон.

Простонародью свойственны более мягкие варианты.

«Один мельник, умирая, оставил трем своим сыновьям мельницу, осла да кота. Братья наследство сами поделили, в суд не пошли: жадные судьи последнее отберут. Старший получил мельницу, средний — осла, а самый младший — кота».

Все — живы. Хотя и не все сыты.

Это — продвинутый вариант: делёжка не поровну, а с учётом старшинства. И никаких споров — все согласны, всё — «по понятиям».

Энгельгард, во второй половине 19 века, эмоционально описывает обнищание русских крестьян при отделении сыновей. И призывает, по сути, к восстановлению родового строя, к «большой семье», к задруге. Архаические пережитки, сохранявшиеся в русской общине, преподносились социалистами его времени, как основа естественности «социалистического пути» в России.

Разнообразные «певцы России, которую мы потеряли», будучи антикоммунистами, не понимают, что воспевают общество, в котором большинство населения жило «по-социалистически». Следующий шаг в этом направлении «к истокам» — коммунизм. Такой… первобытно-общинный.

«Корпус фратрум» звучит в большевистской аграрной программе: «отнять и поделить».

«Вышли мы все из народа. Дети семьи трудовой». Каждому «детю» в «семье» — равную долю. Так — у большевиков, у народников, у Карла Великого, у Криве-Кривайто… Выражено ещё в раннем римском праве.

Франкское королевство имело ту же юридическую основу: поделить поровну между всеми сыновьями. Так же делится империя Карла Великого в Вердене между его внуками.

Сыновья Карла — не делили. У Карла Великого было штук двадцать детей от, примерно, восьми последовательных жён. Империю поделили между тремя сыновьями при жизни Карла. Но в последний момент двое померли. Остался один Людовик I Благочестивый, провозглашённый отцом соправителем («императором Запада»).

У франков и у славян — сходное родовое право. Франки начали чуть раньше. Сколько веков между крестившимся на Рождество 25 декабря 496 года Хлодвигом и Владимиром Крестителем? Хлодвиг делил земли именно так. «По-русски». А вот дальше у них, больно и нелинейно, происходит «переход к сеньёральной системе». Так же — Польша, Чехия и Моравия.

На Руси принцип общего семейного владения держится очень долго. У Дмитрия Донского делятся между сыновьями доходы от Москвы — совладение.

Дробление владений ведёт к обнищанию аристократии. Князья и бояре окрестьяниваются — потомки героя России князя Пожарского в 18 веке пашут землю. Но иного — не хотят. Попытки Петра Великого ввести в России майорат натыкаются на мощнейшее, временами — довольно изощрённое, сопротивление дворян. «Не по понятиям» — нарушение традиции.

«Русская Правда» и «Устав Церковный» почти не касаются вопросов наследования. Они оговаривают защиту имущественных прав приёмных («привенчаных») детей, передачу наследства незамужним дочерям боярским (что противоречит военной функции феодала). В остальном — по духовной (завещанию). Что означает, как правило — «всём сёстрам по серьгам».

Есть детали проявления этого закона применительно к правителям. Например, разделение на коренные и новые территории. Сыновья монарха получают наследство не одним куском, а и в той, и в другой части. «Чересполосица» крестьянской общины воспроизводится на уровне государственного устройства. В «Слове о полку…» князья обязаны защищать Русь за «причастие в Русской земле». «Причастие» здесь не имеет смысла церковного, но смысл имущественный — у каждого во владении часть общего имения.

Есть вещи неделимые. Титул, корона. Корона отдаётся старшему сыну. Передаётся по старшинству между братьями. «Лествица». Поддерживаемая не имущественно (имущество — у всех поровну), но морально. Авторитетом старшинства, традицией уважения. При утрате уважения — рушится полностью.

Через два года именно этим — «корпус фратрум», возвращением «к истокам и скрепам», к «преданьям старины глубокой» — я долбал рюриковичей в Киеве.

Владимир Креститель — Святой? Раньше — было лучше? Так устремимся же в те благословенные, счастливые времена! Когда небо было синее, вода — мокрее, а законы — праведнее.

Набивая те, уже обветшавшие слова совсем раннего, новорожденного феодализма — новыми смыслами.

— Жиздор на этом латинском обычае — майорат называется — вырос. Ему этот закон, его право Русью править — с младенчества в уши вдували. Там не одно поколение бабья из латинских земель. А дети сперва растут на женской половине. Он знает, он уверен, «с молоком матери восприял», что Русь — его владение. Не потому, что умнее, сильнее, храбрее… Он — старший сын старшего сына. Поэтому он — законный. Любой другой — вор, узурпатор. Как ты веришь в Покров Богородицы, так он верит в своё первородство.

Я хорошенько подумал, вспоминая всё известное мне о Жиздоре. Немного. Как-то у меня других дел… Поташ, знаете ли, хрусталь варёный, чугуний, мездрение с пикелеванием…

— Говори.

Андрей принял свою обычную позу: откинул голову, смотрит прямо в лицо полу-прикрытыми глазами, рука крепко вцепилась в посох.

— У тебя, Андрейша, правда — святая. А у него — родовая. Оба вы упёртые. Миром вам не разойтись. Жиздор будет биться. Потому что верит в своё право. Потому что очень не любит Юрьевичей. Помнишь, как его из Курска выгнали? Куряне тогда сказали: «Любы нам мономашичи. Но из всех мономашичей более всего любим мы юрьевичей. Вот бог, вот порог. Уходи».

И плевать было тем ребятам в Курске, что прислал князя — его папа, «лично товарищ государь», Великий Князь Киевский.

«Закон? Воля государева? И чё? Не любо. Пшёлты».

— Мачечич против Жиздора… мусор с гнилью. Киевляне Жиздора призовут. И Киев, и Рось будет за него. Он неровен и порывист, он не хочет разбираться в сути, в реальности. Не хочет понимать, что ты сильнее. И не будет. Пока не сдохнет.

Тут я снова хорошенько подумал. Я так всё равно сделаю. Просто потому, что этот, лично мне незнакомый Жиздор — вот такой человек. С такими тараканами в голове, с такой властью в руках. В вот такой ситуации.

— Прикажи. И он умрёт. И многим добрым людям его смерть — жизни спасёт.

Факеншит! Болтанул неподумавши! Прорвало Ваньку сдуру.

Сказанное — ересь! Государственное преступление! Измена и крамола! Рюриковичи неприкосновенны! Одна только мысль — основание для смерти. «Замыслил худое на государя» — покойник. Но… Но ведь правда же!

— «Княжья смерть» поиграться хочет?

Вспомнил. Обычно это моё прозвище, полученное после убийства Тверского князя Володши Васильковича на пиру после взятия Янина, вспоминают только шёпотом. И — не часто.