Николай Большаков - Собиратели осколков

— Не хочешь потрахаться? — непринужденно предложил он.

Лиза посмотрела на него скептически, натягивая узкие брюки. Вовчик не без сожаления простился с возбуждающим пейзажем.

— Что, прямо здесь?

— Ну… не здесь.

— И не мечтай!

— Что, совсем?

— Перестань, а?

И тут Вовчик понял, что ему в Лизе не нравилось. Ведь что-то внутри зудело, подсказывало — не то происходит, не должно быть так! Для женщины только что выдернутой из-под мужика и полтора часа драпавшей от фараонов, она вела себя слишком спокойно, хладнокровно, что ли?

То ли я ни черта не понимаю в женщинах, подумал Вовчик, то ли что-то здесь нечисто. Надо поаккуратнее с ней. Понежнее. Как с наносхемами.

— Кто там с тобой был? Муж, что ли?

Лиза с каменным лицом застегивала пуговицы на рубашке.

— Да. Муж. Есть ещё вопросы?

Что тут можно было сказать?

«…Воронцова Елизавета, 2291 года рождения, урожденная подданная Волхова. Рост 169 см., вес 57 кг., IQ 133, портрет, отпечатки пальцев и рисунок сетчатки прилагаются. Родилась в пос. Лавния в семье офицера кабель-службы, в четырнадцать лет сбежала из дому непосредственно перед заключением брака. Предположительно была связана с отрядом сопротивления или бригадой взломщиков. Во всяком случае, в 2315 году её объявили в розыск. По официальной версии — за попытку ограбления Новоладожского энергобанка. То есть, за ведьмовство.»

— Вот и всё.

— И всё? А… привычки, сексуальные пристрастия, круг знакомств?

— Нету. Удивительно пустое досье. Впрочем, если ты заметил, она с четырнадцати лет бегает по лесам. Так что, сам понимаешь. Вряд ли в твоем досье у хая, к примеру, хоть на полбайта больше.

— А точно ты не знаешь?

— Откуда?

Они второй час сидели в полуразвалившемся сарае. Стояла настоящая белая ночь, но ветер, ещё усилившийся к вечеру, нагнал облака, было почти темно. Накрапывал мелкий дождик «чистый» как заверил Фил; с крыши затекало внутрь, на швах обитого пластиком потолка блестели в свете Филькиного экрана сочные капли. Буль! Плюх! Мокро, но всё же не так, как снаружи.

Лиза спала в углу, прикрывшись ветошью и пленкой.

— Ладно, дело такое. Обсудим потом. Сейчас давай дальше, что ты там накропал.

— О'кей.

«Вот. После знаменательного облома в Питерпорте ни хай, ни сай вовсе не успокоились, как то утверждается в официальных хрониках. На доступном нам уровне есть сведения о четырнадцати в большей или меньшей степени неудачных вылазках только со стороны войск сая. Активные боевые действия затянулись почти на десять лет, в результате чего оба сеньора остались практически без армии, чем и воспользовался нагловатый сай из Нарвы, оттяпавший себе приличный кусок хаевых владений, из-за этого передела сфер влияния наши феодалы надолго оставили Питер в покое, занявшись своими проблемами: сая Волхова в который раз одолели бунтовщики, а хая оккупанты.

В ряде случаев сохранились записи стратегических планов сая, из них следует, что способы нападения на Питер саем варьировались в довольно широких пределах, но, несмотря ни на что, все попытки заканчивались неизбежным поражением. Не исключен, таким образом, вариант, что руководители бунтовщиков располагали (или она располагала ими — тоже вариант) системой искусственного интеллекта либо более высокого класса, чем наши феодалы, либо специализированной военной ориентации.

После этого наступил, в некотором смысле, период затишья. Оба претендента на власть в городе накапливали силы и расправлялись с внутренними врагами. Кстати, тот же эр [76]утверждает, что хай в конце концов слопал Нарву, и тамошний сай теперь у него под задницей.

Так вот, возвращаясь к нашим баранам, то бишь к Питеру. Судя по полученым данным, никто там никаким судоремонтом не занимался, никакой торговли с Округами не поддерживал, и вообще — оборванцы остались оборванцами…»

— А-аоу! А что это у тебя такое?

Вовчик, внутренне кроя себя материщем за неосторожность, погасил экран.

— Фонарик. Спи давай

— Читаешь? А чего читаешь?

Вовчик изобразил мыслительное усилие: наморщил лоб, всей пятерней почесал затылок. На самом деле он просто доказывал сам себе, что на бабу (голую!), подобранную в лесу, налепить «клопа» просто невозможно — разве что именно туда…

Пауза.

— Книгу. Про ремонт осьмушек.

Заброс провалился с лёгким треском. Дамочка не выказала ни малейшего интереса или удивления, просто вяло спросила:

— Чего-чего? — это было именно то, что можно было ожидать от среднеподозрительной лояльной женщины в возрасте все-ещё-привлекательности.

— Ремонт, говорю, и обслуживание, об-слу-жи-ва-ни-е аппаратного обеспечения систем искусственного интеллекта восьмого поколения.

И этот червячок оказался вяленым. Будь дамочка саевой подсадкой, ей следовало бы немедленно и крайне сильно возбудиться и изобразить что-то вроде «А-а, и ты из наших?!». Вместо этого она зевнула и отвернулась к стене, натянув на голову край пленки.

Через пару минут она пробубнила:

— Эй, ведьмак молодой, а есть у тебя что ремонтировать-то?

На версии «дура» можно было поставить жирный крест.

В ухе отдалось:

«Легче, легче, парень. Сай не дремлет»

— Аминь.

— Что?

— Откуда, говорю? Так, нашёл книжку в развалинах, ну, и почитываю иногда.

— Параграф восемнадцатый Уложения о наказаниях. «А кто будет замечен в чтении книг, кои читать ему не след, того бить шокером десять раз»

— Спасибо, я помню.

Разговор принял странное течение. Вовчик как бы невзначай нашарил оплетеную кожаной полоской рукоять тесака. Потом рассмеялся и, отстегнув ремень с ножнами, бросил на пол. А Лиза хихикнула:

— Не бойся, я тебя не сдам.

— А я и не боюсь. Слушай, я тебя весь вечер развлекал, может, теперь и ты расскажешь чего-нибудь, в натуре?

Лиза некоторое время возилась на своей куче прелой соломы, потом села, привалившись к стене — стена затрещала.

— Ну чего ты ко мне пристал?

— Ха! Будто сама не понимаешь… Ладно, все, не буду. Ну, где родилась, кто папа, что в лесу делаешь?.. Интересно же!

— Запарил. Ну, Елизавета Громова, — Вовчик хрюкнул было, но моментально сориентировался и сделал вид, что закашлялся. — Это… это по мужу. Раньше была — Воронцова. Вот. Родилась в Лавнии — вонючая такая деревня, прямо в болотине стоит, километрах в пятнадцати от Ладоги. Девяносто первого года. А ты, кстати, когда родился?

— В девяносто восьмом.

— Да ты же пацан совсем!

Это была грязная провокация, и Вовчик разозлился:

— А ты разденься — посмотрим, кто тут пацан.

— Ну тихо, тихо, извини. Пошутила. Ну…

Деревня Лавния, по её словам, являлась довольно неприятным местом. Прежде всего, было в ней всего сорок дворов, стояла она в самой сердцевине болотины, в комариной гуще (после войны и прочего за исправностью ирригационных сетей никто не следил, и почти весь берег Волховской губы оказался залит по самое то самое). Ну, и в-третьих, её папочка числился единственным на весь округ офицером кабель-службы и, целый день пролазив по залитым водой торфяникам, возвращался домой злой, мокрый и голодный, Не имея подходящей по социальному уровню компании, он немедленно напивался, после чего начинал буйствовать и приставать к своим дочерям, которых у него было пятеро, одна другой страшнее, если не считать младшую. Незамужние! как тут не дать? И давали. Хоть и отец, хоть на ногах не стоит — главное-то не в том, какой-никакой, а мужик! Ну, а когда Лизка подросла, хрыч старый и на неё взгляды начал кидать, тут уж мать вооружилась сковородой и чуть что — по чайнику. Что ж ты, старый хрен, хоть одну девку сделал не уродиной, хоть замуж можно выдать, и ту хочешь испортить? Н-на, кобель поганый! Дзынь!