Диана Гэблдон - Эхо прошлого. Книга 1. Новые испытания [litres]

– Кошка священника… – пробормотал Роджер. Кошка священника – кошка-охотница. – Что ж, счастливой охоты, – добавил он вслед хвосту, исчезнувшему под гортензиевым кустом, и наклонился, чтобы поднять наполовину сложенный листок, который уронила Брианна.

Нет, это не самолетик. А что тогда? Бумажная шляпа? Так и не поняв, Роджер засунул листок в карман рубашки и вошел в дом.

Роджер нашел Бри и Мэнди в передней гостиной. Они сидели у камина, где пылал недавно разведенный огонь. Успокоенная Мэнди уже напилась молока и почти засыпала на руках у Бри, засунув большой палец в рот. Взглянув на отца, девочка сонно моргнула.

– Ну, что случилось, a leannan ? – ласково спросил Роджер, убирая с ее глаз растрепанные кудряшки.

– Плохой сон, – подчеркнуто спокойным голосом сказала Бри. – Ужасное существо пыталось залезть в окно.

Роджер с Брианной как раз сидели под этим самым окном, но Роджер машинально посмотрел на соседнее, где отражалась только семейная сцена, частью которой был он. Мужчина в отражении выглядел настороженным: его плечи сгорбились, как будто он готовился броситься в атаку. Роджер поднялся и задернул шторы.

– Иди ко мне, – коротко позвал он, садясь и протягивая руки, чтобы взять Мэнди. Она переползла к нему с медлительной приветливостью древесного ленивца, по пути засунув мокрый большой палец в ухо Роджера.

Бри пошла приготовить им по чашке какао и вернулась, позвякивая посудой и неся с собой запах теплого молока и шоколада. У нее был вид человека, который обдумывает, как сказать что-то непростое.

– А ты… Я имею в виду, учитывая масштабы, э-э… затруднения… Не думал ли ты спросить у Бога? – неуверенно спросила она. – Напрямую?

– Конечно, думал, – заверил ее Роджер. Вопрос несколько разозлил его, но и позабавил. – И да, я спрашивал… И не раз. Особенно по дороге в Оксфорд, где нашел вот это. – Он кивнул на листок бумаги. – Кстати, что это? Что за фигура, я имею в виду?

– Ах, это!

Брианна взяла листок, быстро и уверенно сложила его еще несколько раз, и на открытой ладони протянула фигурку Роджеру. Какое-то время он хмуро смотрел на поделку, пока не понял, что это. «Китайская гадалка», так называют ее дети. В поделке четыре открытых кармашка, куда, задав вопрос, нужно просунуть пальцы и двигать ими, открывая «гадалку» в разных комбинациях, чтобы прочитать ответы, написанные на клапанах внутри – «да», «нет», «иногда», «всегда».

– Весьма уместно, – признал Роджер.

Несколько минут они пили какао и молчали, а тишина осторожно балансировала на острие вопроса.

– В Вестминстерском исповедании еще говорится, что «один Бог есть Господин совести». Я смирюсь с этим, – наконец тихо произнес Роджер, – или нет. Я сказал доктору Уизерспуну, что довольно странно нанимать помощника хормейстера, который не может петь. А он просто улыбнулся и сказал, что хочет, как добрый пастырь, приглядеть за мной, пока я все не обдумаю, как он выразился. Наверное, боялся, что я снова сбегу и стану католиком, – добавил он, пытаясь пошутить.

– Это хорошо, – тихо сказала Брианна, не поднимая взгляда от какао, к которому не притронулась.

Они снова замолчали. И тень Джерри Маккензи, летчика Королевских военно-воздушных сил Великобритании, вошла в кожаной лётной куртке с подкладкой из овчины и села у огня, наблюдая за игрой света в черных как смоль волосах своей внучки.

– Так ты…

Похоже, у Бри пересохло во рту – Роджер услышал, как ее язык отделился от нёба с легким цоканьем.

– Ты собираешься его искать? Попробуешь выяснить, куда исчез твой отец? Где он может… находиться?

Где он может находиться. Здесь, там, тогда, теперь? Сердце внезапно сжалось, когда Роджер вспомнил о бродяге, который ночевал в башне. Господи… нет. Не может быть. Нет причин так думать. Вообще нет. Только желание.

По дороге в Оксфорд Роджер между молитвами много думал об отце. О чем бы спросил его, что бы сказал, будь у него шанс. Хотелось расспросить обо всем, сказать все… Но на самом деле было только одно, о чем бы стоило рассказать отцу, и это чудо сейчас похрапывало, словно пьяный шмель, на руках Роджера.

– Нет.

Мэнди тихонько рыгнула во сне, поерзала и снова прижалась к его груди. Роджер не отрываясь смотрел на темные спутанные кудряшки.

– Не хочу, чтобы мои дети потеряли своего отца. – Голос почти пропал, Роджеру казалось, что голосовые связки скрежещут, как несмазанные шестеренки, проталкивая слова. – Это слишком важно. Невозможно забыть, что у тебя когда-то был папа.

Бри отвела взгляд, в свете огня ее глаза сверкнули голубым блеском.

– Я подумала… ты же был совсем маленьким. Ты правда помнишь своего отца?

Роджер покачал головой, чувствуя, как сжимается сердце, в котором зияла пустота.

– Нет, – тихо сказал он и наклонился к дочери, вдыхая аромат ее волос. – Но я помню твоего.

Я сразу поняла, что Джейми опять что-то снилось, – он сидел с рассеянным видом человека, погруженного в свои мысли, словно видел не жареную кровяную колбасу на тарелке, а нечто другое.

Я смотрела на мужа, и меня одолевало желание узнать, что же он увидел, но пришлось сдержаться: если спросить сразу, подробности сна могут ускользнуть из памяти. Честно говоря, я завидовала Джейми. Я бы что угодно отдала за возможность видеть то, что видел он, и неважно, реально оно или нет. Какая разница, ведь это была связь с моими близкими, и всякий раз, когда я замечала на лице Джейми такое рассеянное выражение, разорванные нервные окончания, соединявшие меня с исчезнувшей семьей, искрили и пылали, как закороченные провода.

Я не могла устоять перед искушением узнать, что ему снится, хотя, подобно всем снам, его видения редко бывали четкими и ясными.

– Тебе приснились они, да? – спросила я, когда ушла служанка, которая принесла еду.

Мы встали поздно, потому что устали от вчерашней долгой дороги в Уилмингтон, и сейчас были единственными, кто обедал в маленьком зале гостиницы.

Джейми посмотрел на меня и медленно кивнул, но между бровями у него залегла складка. Мне стало не по себе: обычно после редких снов о Бри или детях он просыпался счастливым и умиротворенным.

– Что? – требовательно спросила я. – Что случилось?

Он пожал плечами, по-прежнему хмурясь.

– Ничего, саксоночка. Я видел Джема и малышку. – На лице Джейми мелькнула улыбка. – Господи, какая же она дерзкая маленькая драчунья! Похожа на тебя, саксоночка.

Весьма сомнительный комплимент, но на душе стало теплее от воспоминаний. Я часами наблюдала за Мэнди и Джемом, запоминая каждую черточку, каждый жест, пытаясь мысленно перенестись в будущее, представить, какими они будут, взрослея, – и почти не сомневалась, что у Мэнди мои губы. Я знала совершенно точно, что у нее моя форма глаз и мои волосы – бедное дитя! – хотя они и были черными как смоль.