Рэй Брэдбери - Механический хэппи-лэнд [сборник, litres]

Марк Твен. И если его Том – весь такой чистюля, то Гек – полное его отрицание.

Но превыше всех Берроуз. Поэтому мы снова упомянем Тарзана. По пояс в слоновьем навозе, увенчанный кровью, но не терниями, он, подобно шимпанзе, поигрывает с нашими душами, как заблагорассудится, населяет тиграми наши ночи, и именно оскал его клыков мелькает в улыбке каждого мальчишки.

Бернард Шоу поднимает занавес и возвещает:

– Вот моя Святая Жанна!

И пылающая Жанна откликается:

– Да!

Шекспир выводит из тени Ричарда III, который выпячивает свой горб и кричит:

– Премного благодарен!

Лоуренс Аравийский, до поры до времени схоронившийся в аравийских песках, призван на кинопленку Дэвидом Лином, и скачет, обгоняя ветер и щеголяя своими одеяниями.

Октябрь высечен из могильных плит Эдгаром Алланом По. А я с остальными помогал плести венки.

Кто начальник над шоссейными дорогами, садами, театрами и городами Франции?

Конечно, Юлий Цезарь, марширующий на север с чучелом крокодила у своей лодыжки, с плантаторами, сеятелями, зодчими, каменщиками и актерами с солнечно раскрашенными щеками.

Кто лучше всех заботился о вечности?

Египтяне. Правда же? Кто возводил пирамиды и хоронил золотые формы, обещая вечную жизнь мальчикам-царям и привлекательным царицам?

Жизни не хватит на перечисление. Можно всю жизнь приводить свои доводы. У каждого найдутся свои любимцы. Назовите их имена!

Кому на закате принадлежит пустое шоссе, по которому семенит одинокая фигурка бродяги?

Я не ослышался? Чарли?

Кому принадлежит на рассвете пустынный берег, если не считать странноватого туриста, вышагивающего пружинистой походкой в пляжной шляпе набекрень со щегольской трубкой?

Мсье Юло/Жак Тати на бессмертных «Каникулах». Чудаковатый персонаж оставляет отпечатки ног на песке возле лотка с карамельной тянучкой во время отлива, а прилив вызывает у нас грусть.

И так далее, и тому подобное. Благослови нас, Господь, в нашем искусстве на все времена!

Высокий костлявый человек с твердым взглядом вышел из лифта на третьем этаже больницы. Подойдя к стойке ночной дежурной медсестры, он остановился с непоколебимым спокойствием и решимостью, дабы выяснить следующее:

– У кого из ваших пациентов самый огромный, немыслимый, несметнейший счет в банке?

Сей необычный вопрос заставил медсестру поднять глаза.

– Что, простите?

– Вы все прекрасно слышали, – сказал высокий сухопарый человек.

– Какой странный вопрос.

– Не такой уж странный, учитывая, что стоит на кону.

– Вы говорите, как адвокат.

– Прошу вас, – сказал высокий мужчина, – в эту самую минуту, на этом этаже… – он зажмурился, чтобы подсчитать, – находятся по меньшей мере четверо, трое мужчин и одна женщина, готовящихся к отплытию со своих коек в чистилище и за его пределы.

– Вы родственник?

– Как же я могу быть родственником, если не знаю имени вашего богатейшего пациента?

– Ах да… – Медсестра пребывала в нерешительности, прикрывая рукою список пациентов.

– Дайте сюда! – Не успела она пошевельнуться, как он выхватил список и ткнул в него бледным пальцем. – Этот? – спросил он. – Или этот? А может, он?

Заметив, как она моргнула, он процарапал ногтем борозду под именем в самом низу. – Ага!

– Нет, нет!

– Почему вы тогда уставились на это имя? Прочитать вслух? Джонатан Блейк, семьдесят шесть лет, палата номер шестьдесят пять. Запущенный гепатит. Доходы?

Костлявый человек принялся сыпать цифрами:

– Десять миллионов? Семьдесят? Пол миллиарда ?

И снова она потупила взор.

– О боже, – выпалил сухощавый. – Неужели столько? Как пройти в палату № 605? Премного благодарен.

– Вам нельзя туда заходить!

– Я уже там!

И этот целеустремленный скелет во плоти ворвался в палату, в которой царила тишина – предвестница вечного покоя.

– Проснитесь! – воскликнул он.

Потрясенный бледный страдалец – жертва инфекции, которая вскоре прекратит его существование – широко распахнул глаза.

– Садитесь! – последовала вторая команда.

Больной – кожа да кости – задрожал. На этом сюрпризы не окончились.

– Слушайте! – раздалось третье восклицание.

– Доктор? – прошептал умирающий.

– Возможно, а может, нет, – ответил сухощавый посетитель, словно из незримого мегафона. – Ответьте мне: оцениваете ли вы свою жизнь в десять миллионов, сорок миллионов, девяносто миллионов? Во сколько?

Тот же потупленный взгляд, что и у медсестры, указал на правильность суммы.

Худощавый посетитель фыркнул:

– Ладно. – Он взглянул на табличку у постели больного. – Вам суждено умереть. Так?

– Никто мне этого не говорил! – заволновался пожилой человек.

– Чего еще ожидать от слащаво-лживых докторишек. Еще до рассвета вас упакуют в мешок и отправят по адресу «Вечность Плюс». Вас это устраивает?

– Нет, – глотнул воздуха старик, – не устраивает!

– Я изменю это. – Мрачный посетитель бросил табличку на кровать. – Я пришел к вам с предложением. Поскольку завтра вас не станет, вам бы не хотелось прожить лишних семь-десять дней?

Потрясенный этой незначительной, но тем не менее хорошей новостью, исхудалый пациент смог лишь кивнуть и пробормотать свое согласие.

– Хорошо! – Незнакомец протянул руку, чтобы взять старика за дрожащую кисть и измерить пульс. – Медленный, медленнее, совсем замедлился. – Ладно! – Он выпустил кисть. – Я пришел одарить вас дополнительно семью, может, десятью днями жизни. Не очень много, но, учитывая, что вас готовятся ночью просунуть во врата смерти, десяток дней – райское солнышко, материнское молоко. Подробности интересуют?