Геннадий Прашкевич - Ошибка создателя. Рассказы и повести

Племен в Катанге не перечесть. Я пытался в свое время узнать о них что-нибудь, но в голове, как строки непонятных заклятий, остались одни названия - лунда, чокве, лвена, санга, табва, бвиле, тембо, зела, нвенши, лемба… Были еще какие-то, но их я не запомнил. Да и эти остались в голове потому, что с одними, поддерживавшими партизан-симбу, мы боролись, с другими, поддерживавшими премьер-министра Моиза Чомбе, поддерживали контакт. На Моиза Чомбе мы, собственно, и работали. Он платил нам.

Выслеживать партизан-симбу было не так уж опасно- оружием они владели никудышным, сохранившимся чуть ли не со времен Стэнли и Ливингстона, а кроме того, были очень разобщены. Симбу Пьера Мулеле, симбу Кристофа Гбенье, симбу Николаса Оленга, симбу Гастона Сумиала и просто разные симбу… Их разобщенность была нам на руку и помогала брать большие призы: Моиз Чомбе платил за каждого мертвого симбу, независимо от того, принадлежал он к отряду Гастона Сумиала или к отряду Кристофа Гбенье… Были у нашей работы, конечно, и темные стороны. Например, отравленные стрелы. Пуля может вас зацепить очень крепко, и все-таки почти всегда оставляет шанс выжить, а вот отравленные стрелы действуют наверняка. От этого к симбу у нас не было добрых чувств, хотя в принципе я, например, не из. тех, кто вообще относится к черным плохо. Просто, считаю я, работу следует выполнять тщательно. Этому правилу я следую с сороковых годов, когда в Независимом государстве Хорватия работал в одном из отделений СС. Немцы были в высшей степени аккуратные работники, и опыт, перенятый у них, пригодился мне в Конго, где я обучал новичков убирать на всякий случай любого черного: ведь на лице его не написано - враг он тебе или просто в неудачное время вышел посмотреть, какая там погода… Наш шеф, майор Мюллер, относился к таким вещам доброжелательно, и мы ему во многом верили - с 1939 года не было, кажется, ни одной войны, в которой бы он не участвовал. И это именно он учил нас прежде всего отстреливать в занятых деревнях кузнецов и знахарей, поскольку первые ковали для симбу наконечники стрел, а вторые - варили яды… Сами видите - работа не из простых, и мы были от души рады услышать от майора Мюллера, что нашу команду посылают на патрулирование в один из самых глухих, но зато и самых спокойных уголков Конго.

Капрал нашей команды был неразговорчив, но никто, кроме него, не мог при нужде так легко объясниться с местными жителями на суахили или лингала.

- Усташ,- говорил мне, например, капрал.- Скажи команды - «стой», «пошел», «вперед», «сидеть», «не глядеть по сторонам».

- Телема. Кенда. Токси. Ванда. Котала на пембени те.

- А как ты поймешь просьбу друга - «Бета не локоло на либуму»?

- Бей его по животу,- вмешался француз Буассар.

- А если черный спросит тебя: «Мо на нини бозали кобета?» - то есть-за что бьете?

Буассар опять вмешался:

- Я скажу ему: «Экоки то набакиса лисусу?» - то есть, хочешь еще? - и Буассар весело заржал. Он любил посмеяться.

Пылища на дорогах Катанги невероятная, но как только «джип» ввалился в заросли, пыль исчезла, и нас оглушила влажная горячая духота, сквозь которую не могли пробиться даже звуки. Конечно, где-то вверху верещали обезьяны и орали птицы-носороги, но их вопли смешивались с шелестом, с гулом мотора и не воспринимались как крики живых тварей. Так, общий шум, фон… И, полусваренные, мы дремали в «джипе», пока он ломился по слоновьей тропе, кем-то превращенной в плохую дорогу.

Я еще ни разу не забирался так глубоко в тропический лес, и мне было не по себе. Думаю, все чувствовали то же, исключая капрала. У него была своя слабость- он не терпел темноты. Это я узнал, когда мы таскались по ночным кабакам и кинотеатрам Браззавиля.

Могу поклясться, что в темном зале капрала интересовало не происходящее на экране, а происходящее по углам… Я понимал его - у каждого могут быть основания не доверять темноте и закрытым помещениям без запасного выхода…

Место для лагеря выбрали удобное - толстенные деревья надежно укрывали поляну, а кусты и неровности, мешавшие разбить палатки, мы срезали. Француз сразу завалился в траву, заметив, что время следует использовать с толком. Дым его сигареты приятно щекотал ноздри, и я тоже присел, вытащив свою пачку. Малиновый берет и темно-зеленую маскировочную рубашку я скинул. Буассар, как я заметил, еще не был пьян, но несколько жестянок пива были им опорожнены. Дотянувшись до невскрытой, я проткнул крышку ножом.

- Ба боле, а-а-а… Ба пи… Ба боле, а-а-а…- тянул Буассар. В этой нехитрой песенке речь шла о том, как хорошо, когда нас двое и ночь темна… Типичная песенка француза, хотя слова взяты из лексикона черных… Впрочем, «когда нас двое и ночь темна», о словах можно не думать.

- Ба боле! - подмигнул я Буассару. Несмотря на его болтливость, он мне нравился, и я старался держаться с ним рядом. При нашей работе важно иметь рядом более или менее надежного человека, особенно в лесных стычках.

Мы курили, тянули пиво и смотрели, как негриль бабинга, завербованный в нашу команду месяцев шесть назад, возится у кухни, а голландец ван Деерт что-то ему внушает. Не знаю - что, но примерно я мог догадываться… Голландец не терпел черных, даже к Моизу Чомбе, нашему работодателю, относился презрительно и свысока. Но я не осуждаю голландца. У каждого есть странности, так что будем считать, что в тот день ван Деерт убеждал бабингу держать котлы кухни в опрятности и чистоте…

Когда бабинга созвал нас к столу, Буассар устроился рядом со мной. Он ходил у нас под кличкой Долихоцефал, потому что любил утверждать - все богатые люди относятся к длинноголовым! Голландцу, например, такие разговоры не нравились. Его низколобая голова была короче самой короткой, и, конечно, ему было больно узнать, что по законам природы он должен всю жизнь оставаться нищим.

- Если бы я жрал, Буассар, как ты, голова у меня вытянулась бы подлиннее твоей!-только так голландец и защищался от умных речей француза.

Буассар ухмылялся. Он вовсе не настаивал на классификации, почерпнутой из случайной книжки, читать которые мог только в минуты кафара, беспричинной тоски, одолевающей белого человека в жарком климате. Он и не пытался, собственно, отстаивать свои теории, не в пример ван Деерту, твердо убежденному в прирожденной лени и злости африканцев. Но опять же - это их дело и их опыт. Такие, как Буассар и ван Деерт, проделали в свое время поход на Чад, были на Гваделупе, усмиряли Алжир и Марокко и, на мой взгляд, завоевали право шутить по-своему. Даже, например, так, как шутил Буассар, садясь у кухни и подолгу толкуя с бабингой о возможном его, бабинги, побеге к симбу.

- Тогда я продам твой череп, бабинга, американским пилотам с бананов Сикорского, как они называют свои вертолеты. Они дают за череп негра кучу долларов.