Геннадий Прашкевич - Разворованное чудо. Повести и рассказы

В третьих, никакого намека на разбившийся самолет не было нигде и в помине.

Ван Деерт поднял малокалиберку и выстрелил.

- Я ведь попал? - удивленно спросил он.

- Я не слышал…

Голландец выстрелил вновь. Но мы не заметили, чтобы эта жаба без глаз и рта, эта странная желеобразная медуза как-то на выстрел отреагировала. И потом - когда с такого расстояния пуля попадает в цель, звук удара ни с чем не спутаешь…

Присев на корточки, я присмотрелся.

Не страх и не брезгливость, а какое-то другое, более сложное и еще непонятное мне чувство внушало это существо. И что-то в нем, под его полупрозрачной оболочкой, и впрямь происходило: вспыхивали, расплывались, смешивались и меркли радужные неопределенные пятна. Казалось, что вот-вот эта тварь сменит свое обличив.

- Оборотень! - хмыкнул голландец.

- Что бы это ни было, нам повезло! Любой музей откупит нашего зверя не раздумывая. Сейчас люди помешались на зверье. Они ездят на край света, только чтобы подстрелить медведя или посмотреть на живую пуму… Но вот о такой штуке, как наш оборотень, я никогда не слышал. Может, тебе приходилось что-то такое встречать?

- Я всякое встречал…- неопределенно заметил ван Деерт.

- Ну, ладно. Идем! Я заберу оборотня, а ты кончай с негром.

- О'кей! - ответил ван Деерт. И вдруг заорал:

- Где негр?!

Пока мы занимались оборотнем, негр сбежал. Искать его было бессмысленно, и, выругавшись, мы отправились к «джипу».

Вес оборотня явно не соответствовал его объему. Любой груз подобной формы, но нормального веса я бы под мышкой не удержал. А оборотень был спокоен, не дергался, не булькал, висел себе мешок мешком, и я легко дотащил его до машины и так же легко бросил в багажник.

- Мягкий! - ткнув пальцем оборотня, заметил Буассар.

- Я три раза стрелял в него,- недоуменно возразил голландец,- но то ли пули отскакивают от него, то ли проходят насквозь, не оставляя следов… Усташ подтвердит.

Я кивнул.

Мы полезли в машину, и вдруг Буассар спросил:

- А немец?

Мы переглянулись.

- Буассар, ван Деерт, Усташ!-приказал капрал.- Прочесать местность!

Вялость, одолевавшая нас, наконец-то ушла. Раздвигая листья стволом автомата, я крикнул:

- Шлесс!

И услышал в стороне крик Буассара, а затем и зычный голос голландца:

- Шлесс!

Неожиданно открылась передо мной поляна, плотно окруженная деревьями, стянутыми, как маскировочной сетью, бесчисленными лианами. Сделав шаг, я ощутил опасность и сразу, не раздумывая, упал в траву. Пули пущенные из автомата, остригли надо мной жесткие листья. По характеру очередей я понял, что стреляющий не остановится, пока не выпустит всю обойму.

Так и случилось.

И тут же в мое плечо ткнулся подползший голландец.

- Сволочь! - выругался он.- Этот сумасшедший соберет сюда всех окрестных симбу!

- О ком ты? - выглянул из зарослей Буассар.

- О немце. Видишь, он спятил…

Буассар позвал:

- Шлесс!

Ответ поразил нас: Шлесс плакал! Это был самый настоящий плач, в голос, навзрыд… Но когда я хотел встать, пересечь поляну, пуля шлепнула в ствол дерева прямо над моей головой. У меня глаза на лоб от удивления полезли.

- Он спятил,- уверенно сказал голландец.- Нормальный легионер перезарядил бы автомат. Долго ли продержишься на пистолете?.. И потом… я видел такое в Индокитае. Когда человек пытается убить, но не смеется при этом, а плачет - хорошего от такого человека не жди!

Ван Деерт откатился в сторону и подтянул к себе автомат.

- Ты убьешь немца? - удивился француз.

- Зачем нам сумасшедший?

- Но мы не знаем, что с ним случилось.

Пока они переругивались, я ползком добрался до огромного, безобразно морщинистого дерева, как ковром покрытого эпифитами, и, выпрямившись, глянул туда, где, по моим расчетам, должен был находиться Шлесс.

Неестественно бледный, он сидел, упершись спиной в дерево, вытянув перед собой длинные ноги в тяжелых армейских башмаках, метрах в семи от меня, и я отчетливо увидел катившиеся по его выбритым щекам крупные слезы. При этом Шлесс неуверенно, будто снимая с глаз невидимую паутину, проводил по лицу широкой ладонью.

- Шлесс!- позвал я.

Шлесс повернулся (слишком быстро для рыдающего человека!) и выстрелил. Щепка, сколотая с ветки, оцарапала мне лоб. Но странно! Я мог поклясться - Шлесс стрелял скорее на голос… Он не видел меня!

- Шлесс! - опять позвал я, прячась за деревом.

Ответом были три выстрела. Но теперь я знал,

сколько пуль оставалось в его пистолете, и, окликая немца, заставил его расстрелять всю обойму. И тогда, не скрываясь, прошел разделявшее нас расстояние и отнял у Шлесса оружие.

Немец не сопротивлялся, опустил голову и, не вставая, как бы смирившись с судьбой, заплакал еще громче. Сломав ветку, я помахал ею перед самым его лицом, но Шлесс, кажется, и этого не заметил, хотя глаза его были широко раскрыты, а зрачки расширены, будто он наглотался атропина.

- Я говорил, надо его пристрелить,- сказал ван Деерт.

Буассар оттолкнул голландца и помог немцу встать. Вдвоем мы вывели Шлесса на дорогу и усадили в «джип». Голландец хмыкнул:

- Ради чего с ним возиться? Он ни слова не понимает!

«Скотина! - подумал Буассар о ван Деерте.- Он скотина, этот голландец. Я никогда таким не доверял, я никогда не ставил таких в прикрытие… Если ставить таких в прикрытие, много не сделаешь… Вот хотя бы тогда, несколько лет назад, в Индокитае, когда я остался в лагере Тана один…

За колючей проволокой еще шла перестрелка, а у входа из всех люков дымил подорванный танк. И я остался один, если не считать сержанта Лоренса, который и заметил, как желтый снайпер взял меня на мушку. Лоренс умирал, но у него хватило сил нажать на курок. Собственно, на это ушли у него все силы, но снайпера он снял. Я долго потом обдумывал - зачем Лоренс это сделал? Ведь мы грызлись с ним из-за каждого доллара, из-за каждой жестянки с пивом… Но, увидев снайпера, Лоренс его снял… Он, наверное, думал о себе, надеялся, что я его вытащу, считал, что я, Буассар, являюсь его прикрытием…

Да, прикрытие! - подумал Буассар.- Только в это нам следует веровать!.. А голландец не прикрыл Шлесса… Это надо запомнить и не торчать рядом с ван Деертом. Он - плохое прикрытие…

Что ж,- подбил итоги француз,- я свои выводы сделал и теперь буду надеяться на Усташа или на Ящика…»

У Буассара отлегло от сердца: еще раз за дикую, полную приключений жизнь смерть обошла его и обрушилась на другого…

«Это справедливо,- заключил Буассар.- Я еще молод. Я могу смеяться, добывать доллары. И я еще не лопочу, как этот немец, и не пускаю губами слезливые пузыри!..»

Когда капрал вывел «джип» из зарослей, Буассар толкнул меня локтем:

- Если ты прав и мы сможем продать этого зверя-нам повезло. Надо только не распускать языки, вдруг оборотень охраняется каким-нибудь международным законом…- И вздрогнул: - Что это со Шлеесом?.. Шлесс!.. Капрал, останови «джип»!