Вячеслав Багров - Путь в бездне

Все.

Он отключил магнитные застежки ремней, скинул их и легко оттолкнувшись от ручек кресла, выплыл в глубину отсека.

Дал команду компьютеру:

— Свет в салоне. Начать шлюзование.

Шлюзовая камера могла вместить четверых человек в скафандрах. Через некоторое время, глядя в маленький иллюминатор в переходном люке, ведущем из шлюзовой камеры в жилой отсек «Тора», Сергей увидел, как открылся внешний люк и в его проеме показался белый гермошлем скафандра.

И вот человек уже вплыл в шлюз, приблизился к люку в жилой отсек, давая место другим. Сергей заглянул стоявшему там, в стекло гермошлема.

Света Ланина.

Помахал ей рукой, она ответила тем же.

Следующим был Семен Кисловский, за ним Кофман и Кот.

Сергей оттолкнулся от стены, медленно поплыл через ряды кресел на свое место, сел в кресло пилота и пристегнул ремни. Оглянулся назад.

Из открывшегося переходного люка, неуклюже шагая, появилась Ланина — стекло гермошлема уже поднято, лицо серьезно.

— Привет, Пушок, — сказал ей с улыбкой Сергей.

Он ожидал от нее радостного восклицания, но услышал в ответ другое:

— Я знала, что это будешь ты…

Взошло Солнце — холодное, неприветливое, в чистом утреннем небе ни облачка, только слабая дымка вдалеке над заливом, выходящем в открытое море. Чайки низко пролетели над водой, печально кричали.

Легкий ветер гнал с моря сырость и прохладу и Фолк, одетый в белый офицерский мундир, продрог. Пахло протухшими водорослями и мазутом.

Фолк командовал погрузкой неприкасаемых.

Всю ночь его офицеры, оцепив один из гнилых кварталов этого городка, сгоняли неприкасаемых на древнюю, заросшую бурьяном площадь — мужчин, женщин, детей, грузили в армейские грузовики и по ночной обводной дороге везли в городской порт, где людей, по широким, деревянным трапам вели в трюмы одной из трех, стоявших у причала, барж.

Лейтенант Баркс орал надрывно и хрипло, обращаясь к гудящей толпе. Метались желтые лучи прожекторов.

— Господа министры, изволили вывезти вас всех на архипелаг Цветущий, где вы никому не будете мозолить глаза! Вы должны быть благодарны за такую милость.

Собачий лай сливался с его словами.

Опорожненные грузовики, рыча разворачивались на транспортной площадке городского порта, и уходили обратно — за новой партией неприкасаемых. Фолк отдавал распоряжения, ругался с конвойными офицерами, отправляясь в гнилые кварталы, трясся в кабине головного грузовика.

Погрузка неприкасаемых была поручена Фолку. Дальнейшей транспортировкой по морю командовал майор Шлом Соф.

Одну из трех барж отвели под неприкасаемых, две другие под уголовников.

Ночь прошла.

Только что погрузилась последняя партия, привезенная на грузовиках Фолка, люди скрылись в чреве большой, высокой баржи, по ее палубе бегали матросы, закрывали люки, слышались их неразборчивые выкрики.

Фолк ждал, когда придет майор Шлом Соф и он сможет вернуться к себе, как следует выспаться. Но сначала Фолк решил зайти в ресторан — основательно выпить чего-нибудь по крепче. Рядом с его баржой и буксиром, на железнодорожных путях, стоял недавно прибывший состав.

Из арестантских вагонов прыгали заключенные, в темно-синих робах — наголо бритые, молодые, старые, тут же строились в нестройные колонны, ожидали команду.

Вдоль длинного портового причала, пришвартованные толстыми канатами к ржавым, чугунным тумбам, стояли попарно три большие баржи и три буксира. К баржам вели широкие, деревянные трапы с высокими, огороженными колючей проволокой бортами, а другие траппы — недавно выкрашенные белой, блестящей на солнце краской, которые вели на буксиры, предназначались для старших офицеров.

«— Идиоты», — подумал Фолк, стараясь стереть с правой руки, следы свежей краски.

Здесь не было солдат. В оцеплении на берегу, на палубах барж, а так-же конвойные у вагонов, стояли только офицеры.

Специальное мероприятие.

И над всей этой массой людей висел беспрерывный, надоедливый лай сторожевых собак, топот многих ног, да окрики офицеров.

Фолк щелчком выкинул окурок папиросы за борт, сплюнул в темную воду с радужным, масленым пятном и, помедлив, достал из портсигара вторую — закурил.

Скоро лето. Снова придет жара, мухи и в его кабинете в департаменте дознания, станет совсем паршиво.

Фолк ненавидел жару. Впрочем, холод он ненавидел тоже.

Он перевел взгляд с воды, в которой плыла какая-то раскисшая бумажка на ближайший широкий трап, где у самого подъема толстый старший лейтенант Уол Шик, держа за воротник арестантской робы лысого и худого мужика, тряс его и надрывно, визгливым, высоким голосом орал тому в лицо:

— Где твои вещи, свинья? Всем было сказано — пожитки с собой! Где твой вещмешок?

Заключенный, выдернутый из общей массы, что-то глухо говорил в ответ.

— А ложка твоя где? — не успокаивался Уол Шик: — Жрать, чем будешь?

Ближайшие к ним собаки, совсем осатанели — рвались вперед, тянули за собой конвойных.

— Пшел, рожа!

На палубе баржи двое пулеметчиков, лежа на теплых подстилках возле пулеметов, со скукой на лицах, следили за происходящим.

Уол Шик втолкнул заключенного обратно в строй и с довольной миной на широком, гладком лице, ходил из стороны в сторону, выбирая очередную жертву.

Заключенные быстрым шагом, сохраняя между собой дистанцию в три метра, сходили с трапа, пересекали палубу под бдительным взором охраны и, сгорбившись, ныряли в низкий люк надстройки, ведущий в коридор.

Камеры-клетки шли в три яруса внутри баржи, и вооруженные офицеры распределяли людей, по мере наполнения камер.

Перед погрузкой Фолк спускался во внутренние помещения баржи, осматривал, проверял, остался вполне довольным. Были открыты все забранные решетками световые окна, торчали вверх открытые духовые заглушки.

По расчетам в каждой такой барже должны были уместиться три тысячи человек.

— У кого будут найдены вши, в бараки не пойдут. — выкрикивал Уол: — В палатках жить будете, в каменоломне.

«— Разошелся,» — подумал Фолк, глядя на его низкую, полную фигуру, на изгибающиеся при ходьбе толстые ноги: «— Будешь ты майором, жирная жопа.»

У Уола не было никаких особых заслуг, он никогда не был на фронте, как, например, Фолк, не отличался успешными расследованиями в своем отделе, но уже ходил в старших лейтенантах — с младшими по званию зол и груб, со старшими, услужлив и подчеркнуто вежлив.

До омерзения.

Фолк сплюнул на палубу, раздавил окурок о ржавый поручень и решил:

«— Нет. До полковника дойдет. Дойдет.»

Его клонило в сон. Фолк с силой растер лицо ладонями.

Еще несколько часов и все, спать, спать…

Разгружался эшелон. Из открытого люка в машинное отделение доносились мат и ругань матросов и механиков.