Вячеслав Багров - Путь в бездне

Фолк оторвался от поручня, спустился по офицерскому трапу, предусмотрительно, не касаясь свежевыкрашенных перил и неторопливо зашагал по рыхлому песку, вдоль проволочного ограждения, мимо офицеров оцепления, дальше к хвосту состава.

Терпко воняло углем, удушливым дымом коптили небо трубы буксиров, стоявших «под парами».

Фолк успел пройти треть пути к хвосту состава, когда к нему подбежал молодой врач — зеленый ворот оттопырен, правый рукав испачкан сажей. Высокий, в очках, он держал обеими руками бумажную красную папку с белой надписью «состав номер два».

— Господин капитан! — крикнул врач. Фолк остановился.

— Что у вас?

Безусое лицо врача выражало крайнюю обеспокоенность.

— У нас ЧП, господин капитан.

— Какое у нас еще ЧП? — Фолк посмотрел куда бросить окурок, бросил себе под ноги.

— Во втором вагоне…

— Вы кто?

Врач сначала растерялся, но быстро сообразил, ответил:

— Прошу прощения. Старший лейтенант медицинской службы — Хлим Гун.

— Угу. — Фолк поежился.

— Господин капитан, во втором вагоне второго состава замечены больные. Предположительно… Я не уверен, но возможен тиф. Повторяю — не уверен. Я должен остановить погрузку. Доложил старшему лейтенанту Уол Шику…

— Что сказал вам, наш доблестный Шик?

— Отправил к вам.

Фолк без выражения, смотрел в очки врача.

— Надо остановить погрузку, господин капитан. — в голосе врача прозвучала неуверенность: — Они всех перезаражают, будет эпидемия. А на мне ответственность, и я вынужден…

— Вот что, старший лейтенант, грузите их всех вместе — там разберутся, — ответил Фолк и уже собирался было отвернуться от врача, как тот вновь заговорил:

— Как же так? Мы обязаны доставить заключенных, сохранив их здоровье. Это их законное право и обязательство Белой Касты о гарантии жизни любому…

— Погрузку не отменяю. Все.

— Я буду…

— Жаловаться, — закончил за него Фолк: — Вот что. Мой вам добрый совет старлей, никуда не жалуйтесь, и вообще забудьте, что были здесь. Было бы славно, если бы вы не беспокоили меня больше по пустякам.

Врач негодующе приосанился, козырнул и, увязая ботинками в песке, ушел в сторону барж.

От косых лучей солнечного света, у Фолка слезились глаза.

У последнего вагона его чуть не укусила сторожевая собака — лейтенант, отдавая Фолку честь, зазевался.

— Держите свою псину, лейтенант.

— Прошу прощения, господин капитан!

Фолк обошел состав, направился к офицерскому буфету, устроенному в старом здании склада, он рассчитывал найти там капитана Коса Мула и, учитывая состояние его похмелья, тот должен был сейчас находиться именно там.

В оцеплении за составом, стояли офицеры охранения, по трое напротив каждого вагона. Вдоль состава, на песке, расположились пулеметные расчеты.

Фолк вышел ко второму свободному пути, широко переставляя ноги, зашагал по шпалам.

Солнце медленно ползло вверх, обещая к обеду летнее тепло. За исключением причала с его шумом, криком и лаем собак, вся остальная территория порта была безлюдна и тиха. Операция, начальником которой был назначен Фолк, должна продлиться ровно неделю. Всех рабочих порта отправили во внеочередной отпуск, а матросов с броненосца, пришвартованного у дальней причальной стены, оставили где-то за городом — в казармах.

Он ничего не ел со вчерашнего вечера, а желудок настоятельно требовал зайти в буфет и подкрепиться.

— Ваше превосходительство!

Фолк резко остановился, и едва не споткнулся о шпалу.

Превосходительство? Здесь? Откуда?

Он оглянулся на окрик.

К нему поспешал дородный, среднего роста дядька, в светло-коричневом мундирчике, с тремя зелеными нашивками на рукавах. В правой руке у него была зажата белая, мятая фуражка — доноситель.

Фолк терпеливо ждал.

Приблизившись, доноситель остановился в шаге от Фолка, потом демонстративно посмотрел на погоны офицера и его бледное, стареющее лицо расплылось в виновато-извиняющейся улыбке.

Поганому дню, решил Фолк, нужен и этот эпизод.

— Чего хотел? — спросил Фолк, не стараясь скрывать брезгливость.

— Прошу прощения, господин капитан, я принял вас…

— За полковника. Дальше.

Тот робко сделал пол-шага вперед — доверительная, слащавая улыбка не исчезала, и тихо заговорил:

— Если позволите, ваше благородие, я служащий порта — доноситель третьего разряда, Точ Ких, меня зовут.

— И?

— Имею сведения крайней важности, я бы сказал — государственной важности. — При этом он весь подался вперед.

— Вот что, любезный, — Фолк собрался уйти: — Ступай в полицию. Порядок знаешь.

— Нет, нет, господин капитан, это не по их части. Сведения настолько важны, что я даже по почте не решился доложить, собирался сам ехать в столицу, в департамент дознания.

— О чем речь? — резко спросил Фолк, чтобы сократить «изливания» доносителя.

— Речь собственно, о… Господин капитан, я разоблачил… пришельца.

Фолк внутренне напрягся.

— Кого-кого, ты разоблачил?

— Пришелец, господин капитан, абсолютно точно. Я лично…

И доноситель третьего разряда Точ Ких четко, пониженным голосом, рассказал Фолку следующее.

На днях, а именно, десять дней назад, он в конце дня обходил территорию порта, ну смотрел все ли в порядке, как обычно — значит, и в ремонтном цехе нашел пьяного клепальщика. Прямо у раздевалок валялся — пьяный в хлам. Никого уже не было, смена закончилась, а этот горячительного перебрал, ну и не смог уйти. У них — у рабочих-то, случается — отоспятся немного и к ночи, тащатся до проходной. Домой, значит.

Фолк слушал молча, решив, что в том случае, если доноситель ничего толкового не расскажет, а лишь нагонит тумана, то просто так разговор этот не пройдет — Фолк разобьет ему всю его харю, и потом… Нет, просто разобьет и все.

Точ Ких продолжал говорить:

— Я попытался разбудить его, но он начал ругаться, и ругаться не по-нашему. Много лет назад я служил в лагере для военнопленных, еще в молодости, тогда давали повышение для выходцев из черных каст, и я…

— Дальше.

— Я знаком по службе с разными языками, многих слышал, но не такого. Пьянчужка даже всплакнул, представляете?

— Представляю.

— Ну, а потом сказал, ясно так сказал…

— Что?

— Он сказал так: — «ваш мир — такое дерьмо.» И все. Конечно-же сама эта фраза может означать что угодно, но если сопоставить с той его, непонятной, чужой речью… Язык совсем незнакомый, нет такого на Тверди, да и еще зовут его Роук Вак, устроился в порт семь лет назад. Я поднял архив и выяснил, что о нем много хлопотала его… э-э, тетя — Тосия Вак. Работает она врачом в местной больнице, сама из разжалованных в черную касту, из бывших распорядителей она. Муж умер после ареста, сын тоже осужден. За что — не знаю. У них там целое гнездо, полагаю. Роук живет в одном доме с Тосией Вак, дом номер пять, улица Вторая, первый подъезд, второй этаж, комната номер пять. Работает в порту, как я уже доложил вам, семь лет. Пьет. Правда, что странно, но последнюю неделю ходит трезвым, заболел — я думаю.