Вячеслав Багров - Путь в бездне

Давно это было. Еще отец Склима жил в тех старых кварталах, до переезда.

Заросшие высокой травой поля кончились и автобус свернул к заброшенной картонной фабрике, с ее высокими кирпичными трубами и почерневшими корпусами цехов. Через упавший дощатый фабричный забор ходили бродячие собаки.

Склим смотрел на окружающее запустение — руины и горы мусора, наваленные вдоль грунтовой дороги, стаи бездомных собак, роющихся в отбросах. Когда-то мать Склима работала здесь на фабрике, еще до его рождения, а отец патрулировал этот участок, будучи молодым, только-что начавшим свою службу полицейским.

Глядя в окно, Склим подумал о том как должно быть быстро проходит время, его отец вырос и служил тут, а вот уже у самого Склима взрослый сын, и не за горами пенсия и одинокая старость.

В приоткрытое окно водителя стало проникать в салон автобуса зловоние, несло какой-то кислятиной, словно под нос Склиму сунули протухшую квашенную капусту.

— Да, закрой ты это окно! — крикнул водителю капитан Сюм Эз: — Дышать нечем!

Водитель быстро закрыл окно, тихо выругался.

К жаре в салоне прибавилась теперь еще и вонь.

Впереди показались первые бараки Гнилых Кварталов — разбитые окна были местами заколочены фанерой и ржавой жестью, некоторые бараки обрушились и являли собой нагромождения мусора, у иных, провалилась крыша и лишь торчали в ясное небо прогнившие балки и лаги. Палисадники заросли, густой бурьян давно перешагнул покосившиеся изгороди и торжествующе шествовал по дворам и дорогам. Автобус миновал пустующую улицу, выкатился на мощенную площадь и медленно, объехав сгнивший остов грузовика, двинулся по когда-то главной улице Черного Города — широкой и прямой.

Склим отвернулся от вида площади, где между камнями проросли трава и кусты и. посмотрев вперед, увидел три длинных армейских грузовика и, стоявших россыпью, два десятка солдат в серых шинелях.

— О, видал как?! — Жар смотрел в ту же сторону, что и Склим: — Полиция приезжает в последнюю очередь.

Склим молчал.

Полицейский автобус миновал грузовики, сбавил скорость и свернув вправо, остановился возле покосившихся деревянных сараев, под высоким с густой листвой тополем.

Мотор чихнул и заглох.

— Приехали, — проворчал капитан, вставая: — Наше дело — сторона. Тут армейские верховодят, так что особо не лезьте.

Полицейские начали вставать и следом за капитаном выходить из автобуса. Жар сидел, пропуская всех, потом с кряхтением поднялся на ноги.

— Снимай свой балахон, Склим, — сказал он, ожидая товарища: — Спаришся.

Склим вышел в проход между сидениями, стянул с себя плащ и, кинув его на поручень, произнес:

— Шагай.

У автобуса, в нескольких шагах от армейского грузовика с открытым задним бортом, капитан Эз о чем-то негромко разговаривал с армейским капитаном — высоким, здоровенным парнем лет тридцати. Полицейские разбились на две группы, одна отошла к обочине дороги, под тень большего клена, другая расположилась позади автобуса. Многие закурили.

Солдаты с винтовками угрюмо смотрели на полицейских.

— Чего им здесь делать? — Жар вытер рукавом вспотевшее красное свое лицо: — Дело гражданское — самоубийство. И приспичило же им, в такую жару с жизнью прощаться! Пропал день.

Склим молча направился к ближайшему, двухэтажному бараку, Жар медленно плелся за ним. Из-за густого, разросшегося у дороги кустарника, выступил низкорослый, молодой солдат. Винтовку свою он повесил на плече.

— Господин подлейтенант, туда нельзя, — произнес он Склиму, словно извиняясь за что-то: — Неположено.

Склим остановился в шаге от него, смотрел вдоль дороги, где у соседнего барака, метрах в ста, за порослью кустов и кленов, торчал зад грузовика и несколько солдат — по двое таскали к нему, какие-то гнущееся бесформенные тюки.

— Я — полицейский, — спокойно сказал солдату Склим.

— У меня приказ, господин подлейтенант, — все так же извиняющемся тоном, ответил солдат и посмотрел по сторонам, как будто искал поддержку со стороны: — Не могу пропустить. Ваших пускать невелено. А вы с нашим капитаном поговорите, — и, понизив голос, добавил: — Здесь с утра офицеры из департамента Белого Города.

Склим удивленно поднял брови, спросил:

— Офицеры?

— Угу, — солдат кивнул и, увидев идущего в их сторону армейского лейтенанта — полного среднего роста, с круглым усатым лицом, отступил на шаг от полицейских, сказал громче, бодрее: — Неположено, господа полиция, нельзя. Ходу нет.

К ним подошел лейтенант, козырнул полицейским, те козырнули в ответ.

— Что у вас здесь? — лейтенант потел, капли пота выступили на его лбу под козырьком, надвинутой на затылок, фуражкой.

— Вот, — солдат встал по стойке «смирно»: — Господа полицейские пройти хотели, господин лейтенант.

— Ясно, свободен, — произнес лейтенант, и солдат, с видимым облегчением, быстро отошел в сторону барака: — Не могу вас пропустить, ребята. Дело под особым контролем департамента дознания.

— А-а-а… — Жар изобразил на своем лице понимание, как если бы слова лейтенанта все ему объяснили: — Ясно тогда.

— Чего им тут надо? — спросил Склим лейтенанта.

Армейские офицеры — выходцы из Черной касты, можно сказать свои. Офицеры департамента дознания — Белая Каста.

— Массовое самоубийство, — ответил тот, отвернувшись в сторону грузовиков и снова, поглядев на Склима, сказал: — Не советую вам в это дело лезть, ребята. Ждите у автобуса или так гуляйте. Вон ваш капитан с нашим решат, что надо, и все.

— Много трупов? — спросил Склим.

Лейтенант помолчал, глядя ему в глаза, ответил:

— Много. Сегодня дерьмовый день, ребята. Не испачкайтесь.

Полицейские оставили армейского лейтенанта стоять в одиночестве. Склим шел впереди по дороге, прочь от злосчастного барака, Жар энергично шагал рядом, сопел, сплевывал в сторону.

— Это точно, дерьмовый денек, — сказал он Склиму: — Пошли, вон у наших постоим, с Мором потрепимся. Он так-то ничего себе, только — пьяный дурак…

— Ты иди, постой. Я позже подойду, — произнес Склим.

— А куда ты собрался?… Э-э-э, Склим, брось, я тебе говорю! Слышал, что летеха-то сказал? Офицеры тут…

— Я недолго.

— Вот ты упертый, сукин сын!

— Все.

— Чего все-то? — Жар опасливо озирался по сторонам, посмотрел на оставшийся позади автобус, на густые кусты вокруг разбитой, наполовину заросшей травой, дороги: — Я с тобой.

Склим усмехнулся и посмотрел на него, произнес:

— Ты хороший друг, Жар. Только немного дрисливый. Немного.

— Да пошел ты. — Жар рассмеялся и вдруг осекся, спросил: — Департаментские тут неспроста. Могут и…

— А ты не ссы. Изобрази дурачка, не знали мол. куда идем и прочее. Хе, как обычно.