Вячеслав Багров - Путь в бездне

Они поздоровались.

Склим сказал:

— Отойдем, есть дело.

Вечернее солнце отбрасывало длинные косые тени кленов, светило в лицо.

Они сели на скамейку возле железного стенда с обрывками старых объявлений и приклеенными листами свежих газет.

Редкие прохожие, не обращая внимания на Сергея и переодевшегося в штатское Склима, шли мимо.

— Случилось, что? — Сенчин был одет в синий рабочий комбинезон, смотрел с плохо скрываемым беспокойством.

— Вот. — Склим протянул ему раскрытый блокнот: — Это тебе.

Сергей прочитал.

— Я бы, — сказал Склим: — Ни за что не стал-бы ругаться с такой женщиной. Оно, конечно, муж и прочее…

Он замолчал, глядя на Сергея.

Опустив руку с блокнотом на колено, Сенчин неподвижно смотрел перед собой с застывшим лицом. Он словно окаменел.

— Что?

— Когда она?…

— Двенадцати часовым уехала.

Сергей опустил голову, сказал:

— Поздно. Уехала к мужу. Все.

Склим подумал и спросил непонимающе:

— То есть как, к мужу? Он ведь…

— Она слышала наш разговор с Фолком. Я — дурак.

— И что?

— Ее муж — предал экипаж. Работает на власти.

И Сергей перевел Склиму содержание записки Ланиной, вырвал лист из блокнота, достал бензиновую зажигалку, зажег листок бумаги и смотрел, как он, разгораясь, чернеет и сворачивается.

— Светик, что ты наделала, — тихо произнес Сергей: — Что ты…

Они закурили.

Почти не разговаривали. А расставшись со Склимом, Сергей поплелся по пыльному тротуару домой.

Ланина написала следующие:

«Дорогой Сережа.

Я не смогу с этим жить, я очень устала, поэтому и лететь мне уже никуда не надо. Ты поймешь меня, я знаю. Тогда на пикнике я пошла за вами и слышала то, что говорил Фолк. Это убьет меня, я всегда любила его! Я хочу посмотреть ему в лицо. Вас не выдам, даже под пытками. Не забывай обо мне, помни меня и прощай. Я всегда любила тебя, как родного брата, прости. Твоя Пушок.»

Сергей вернулся с почты, где получил телеграмму от Мишки. Тот все-таки не сдержал своего слова и отправил ему телеграмму.

«Все порядке тчк выезжаю сегодня тчк Нолаш тчк»

Нолаш — местное Мишкино имя.

Был полдень.

Подойдя к подъезду своего барака, Сенчин буквально столкнулся в дверях с Фисом Нуумом. Тот пытался перетащить через торчащий порог большую черную сумку на колесиках, которую, пыхтя тянул обеими руками. Средних размеров серый чемодан стоял по левую от него сторону.

— Привет, Фис. Давай помогу.

— Привет, привет, — пробурчал тот в ответ.

Сергей рывком выдернул тяжеленную сумку на деревянное низкое крыльцо. Фис, отдуваясь, вынес чемодан.

— Куда собрался-то? В гости?

— Куда надо. — Фис достал из пачки папиросу, прикурил и, воровато оглядевшись по сторонам, спросил Сергея: — А ты, значит, останешься?

— То есть?

— Не слышал, что люди говорят? — Фис Нуум говорил тихим голосом и его неправдоподобно увеличенные стеклами очков глаза, казалось вот-вот вылезут из орбит.

— Разное говорят. — Сенчин равнодушно пожал плечами.

— Разное. Ну, ну. — Фис шагнул к Сергею: — Заварушка намечается. Пол города уже утекли.

— Не понял.

— Ну, не понял, так не понял. Дело твое, а я у родни в деревне отсижусь. Стрельба ожидается. Бунт какой-то. Мне свояк сказал, что из города лучше уехать до поры, до времени. Помнишь, Роко за столом о чем говорил? Он еще утром манатки собрал и — привет. Так-то. И ты, тетку свою забирай и сматывайтесь куда нибудь. Ну, все — бывай. А то на поезд опоздаю.

Сергей смотрел в сутулую спину, удаляющегося Фиса, пока тот не скрылся за углом барака.

Вернувшись в подъезд, он поднялся по скрипучим деревянным ступеням крутой лестницы на второй этаж, отпер дверь в квартиру и вошел в прихожую.

В прихожей происходила неестественно тихая суета, горевшая под потолком тусклая пыльная лампочка, освещала картину сборов.

У большего общего шкафа стоял непривычно трезвый сосед Тос в коричневом повседневном своем костюме и начищенных ботинках.

Его, всегда крикливая жена, одевала их пятилетнему канопатому сынишке бежевые сандалии. Пока мать его обувала он, балуясь и дразня ее, пытался стянуть с себя бело-коричневые клетчатые брючки. Его желтая с длинными рукавами рубашонка вылезла из пояса.

— Здорово, Роук, — поздоровался Тос и расплылся в глуповатой улыбке.

— Привет. Собираетесь, куда? — спросил Сергей, увидев темно-зеленый крупногабаритный вещевой мешок Тоса.

— Собрались, вот. — не поднимая головы, ответила жена Тоса: — В гости к родне, — и уже мужу: — Выходи, что-ли, горе луковое.

Тос одной рукой закинул на плечо вещевой мешок, другой подхватил небольшей черный с железными углами чемодан, прошел бочком мимо Сергея и вышел на лестничную площадку.

Через минуту, не попрощавшись, вышла и его жена с сыном.

Дверь за ними с шумом закрылась.

Он разулся, задвинув свои страшненькие растоптанные ботинки в угол, и прошел к себе в комнату.

После отъезда Светки прошли сутки.

В его комнате все еще пахло ее дешевыми духами.

Сенчин сел за стол на расшатанный с высокой спинкой стул, положил руки на белую, выглаженную Светкой, скатерть.

Скорый приезд Мишки его не радовал.

Он вспоминал то далекое время, когда был подростком и жизнь казалась волшебной, легкой сказкой, вспоминал как они, еще молодые, проводили беззаботные вечера в маленьком лесу-оранжерее на «Страннике». Он почти явственно слышал сейчас Светкин смех — звонкий, задорный.

Той Светки Ланиной, которой больше не будет.

Позади него открылась дверь, и голос Тосии Вак произнес:

— Гостей принимаешь?

И сразу возник голос Эвола Кюмо:

— Здравствуйте, Сергей.

Сенчин оглянулся.

Одетая в свое домашнее голубое, с белым кружевным воротником платье, Тосия Вак прошла в комнату и села напротив Сергея. Эвол устроился по правую сторону от Сенчина, сложил на столе руки. Его белая безупречная рубашка сияла чистотой.

— Тосия мне рассказала о Светлане, — произнес Эвол: — Я пришел к вам, Сергей, тоже с новостью.

Сенчин выжидательно посмотрел на него.

— Я не лечу с вами, Сергей, — произнес он с видимым усилием и глядя на свои ладони: — Я остаюсь.

— Как это, не летите? — Сенчин прокашлялся: — Почему?

— Как вам это объяснить? Из-за жены. Может быть я не люблю ее, как любил когда-то. Годы, события, что-ли, так сложились, — он пожал плечами и, подняв лицо, прямо посмотрел Сергею в глаза: — Но я никогда не был предателем. У нас не было детей, мы стареем и одиноки. Но я люблю ее. Это правда. Чтобы не было — люблю. Даже такую, какой она стала. Люди могут меняться и я надеюсь, что и она… — он осекся и потом продолжил: — Вы поймите, Сергей — человек не должен быть одиноким. Одиночество, оно как смерть. Как бы ни было, но человек должен знать, что его любят, что он не одинок в этом мире. Если я уйду с вами, то она умрет здесь, без надежды. Те, другие миры, куда вы полетите и где будете… Я хотел-бы быть там с вами, увидеть это своими глазами, но не в качестве предателя. Ведь она верит мне.