Вячеслав Багров - Путь в бездне

— Не понял. — Сергей вытер пот со лба.

— Просто все. Ты там и везде — чужой. С Земли мы улетели детьми, несколько лет на Тверди ничего не дают. Мы привыкли к «Страннику», привыкли быть в пути. Наш дом — бездна. Мы всегда будем страстно желать отправиться в путь, потому что это и есть наш дом. Путь в бездне. Мы все ждем одного — возвращения туда, откуда пришли.

— Ясно. — Сергей прикурил папиросу, добавил: — Я то думал, что-нибудь стоящее скажешь. Трепло. Болит у него видите ли, вот тут.

— Дурак, — ласково сказал Мишка: — Ты веришь в фантазии. Предположим… — он затряс указательным пальцем у себя перед носом, стараясь сфокусировать на Сенчине взгляд: — Предположим, что они есть — эти мирные берега, только кто тебя к ним подпустит? С твоей-то рожей! И не надо делать губы куриной жопкой. Я тебе дело говорю. Наш дом — «Странник», наш путь в бездне. В бездне, понимаешь? Конечно, в принципе неважно, где и на каком корабле ты летишь, на звездолете ли, на планете ли, которая такой-же корабль, только большой, но ты никогда не найдешь искомое. Никогда. Пока жив, пока не вернулся домой.

— Он прав, — тихо произнесла Тосия Вак: — Наверное мы…

— Он — пьяное трепло! — воскликнул Сергей: — Да, я лучше поселюсь где-нибудь на окраине, на отшибе тех самых мирных берегов, в которые ты не веришь, чем сгнию на этой проклятой Тверди! И плевать, что — рожа, плевать, что я там чужой. Понимаешь, умник? Твердь, эта… Она у меня в печенках сидит, зудит под кожей! Я на ней себя потерял, веру потерял, а ты говоришь… Так, что сам ты дурак и еще какой.

— Себя он потерял, веру… — Мишка хмыкнул и кивнул в сторону молчавшего Эвола Кюмо: — Ты вот, об этом с Эволом поговори, он тебе, кретину, много про алкоголизм-то расскажет, а мне не жалуйся.

— Мы обязательно выберемся отсюда, Сережа. — произнесла Ланина, глядя на Сенчина: — И он с нами улетит, никуда не денется. Паяц несчастный, — и усмехнувшись: — Многоженец.

И тут громко рассмеялся Фолк.

— Ты чего? — спросил его Сергей: — Расскажи, вместе посмеемся.

— До чего-же хорошо с вами, — ответил Фолк: — Никогда в жизни так не было. Ну и компания у нас! — и он толкнул Склима локтем, спросил: — Полетим а, инспектор?

— Запросто…

День клонился к вечеру, спала удушливая жара и с реки подул живительный ветер, гоня остывающий теперь, воздух.

Мишку укусила оса в левую ладонь. Мишка страдал, морщился, глядя на свою руку недоуменными пьяными глазами, дул, раздувая щеки. Они с Сенчиным стояли на берегу реки.

— Ты чего ему тут проповедовал? — Сергей приблизился к Мишке, зло зашипел ему в лицо: — Ты…

Горин непонимающе смотрел окосевшими глазами.

— К….ик, кому-у?

— Фолку!

— А, что? Я не понимаю, не понимаю я тебя…

— Нет большей любви, чем если кто отдаст душу свою за друзей своих, — передразнил его Сенчин: — Ты когда стал таким?

— Каким? — Мишку шатало.

— Сволочью. Хочешь его руками для нас дорогу расчищать? Что-бы он душу свою положил? Да ты просто….просто…

До Мишки наконец дошло, что ему говорит Сергей и он, расплывшись в великодушной улыбке, сказал:

— Ду-ура-ак, ты. Дурак.

— Сволочью ты стал, Мишаня.

— Ты ничего не понял. Ему надо, понимаешь? Надо знать, что…

Сергей отпустил плечо Горина и тот, как подкошенный. рухнул в траву. Сергей уходил не оборачиваясь.

— Бог есть любовь, — кричал Мишка ему в след: — Он все ему простит, все…

Луна как Луна.

Ничего особенного.

Ганс Вульф несчетное количество раз видел ее в телескопы «Странника» — безжизненный, лишенный атмосферы, спутник Планеты, весь изрытый ударными кратерами от древней бомбежки астероидов. Унылый серо-белый ландшафт.

— Ты сделал это, Ганс Вульф. — сказал он вслух сам себе: — Ты это сделал.

Всегда смотрящая на Планету одной своей стороной, Луна, как две капли воды, походила на ту самую Луну, что вращается вокруг его родной Земли. Было странно и даже дико видеть сейчас, внизу под «Платформой», знакомые очертания Моря Дождей, кратер Коперник и прочее, чего в принципе не должно было быть.

Местная Луна, являлась близнецом Луны, оставленной в Солнечной системе за многие световые годы отсюда.

Правда абсолютного сходства не было.

Например, отсутствовал кратер Архимед, Море Спокойствия с одной стороны на несколько десятков километров было меньше и имело четыре крупных кратера, которые отсутствовали у ее земной родственницы. В остальном различий не было.

Ганс помнил, сколько много споров и гипотез рождало у членов экипажа такое сходство спутников Земли и Тверди.

— Ты здесь, — снова произнес он, глядя на поверхность Луны в нижний правый иллюминатор пилотской кабины.

На его глаза навернулись слезы.

Орбитальный челнок «Платформа-2» летел над поверхностью Луны на высоте ста двадцати километров.

Очень долго Ганс ждал этого дня и те усилия над собой, которые он приложил для обучения пилотированию, считал настоящим подвигом. Три дня назад бортовой компьютер выдал ему коды на управление «Тором» и «Платформой» — легкими космическими аппаратами для высадок на планетоиды лишенные атмосферы, еще немного терпения (он верил в это) и разрешение на пилотирование тяжелым планетолетом будет им получено.

Теперь это дело ближайших трех месяцев. Может — полгода.

Вульф чувствовал, как жизнь возвращается к нему, сознание словно вынырнуло из трясины оцепенения и сейчас то, что еще недавно казалось едва ли осуществимо, теперь оказалось реально.

Этот полет был ему необходим — облететь Луну может быть выяснить, что произошло с экипажем. Но главное — это проявить себя в деле, испытать свои возможности, оборвать замкнутый круг бесконечных дней на звездолете, вырваться на свободу. Пусть даже на несколько дней.

Вульф решил, что если увидит с орбиты место крушения «Платформы-1», то обязательно совершит посадку. Он долго ждал этого дня.

Залитые солнечным светом вершины лунных гор вонзались в окружающий их космос, светились, отливали металлом, а впереди по курсу «Платформы», щербатый и изломанный светом и тенью, приближался терминатор — разделительная полоса между освещенной поверхностью и той ее частью, что находилась в тени Планеты.

Через несколько минут «Платформа» погрузилась в тень Планеты и теперь уходила на противоположную сторону.

Ганс Вульф еще раз проверил показания приборов — все в порядке. Системы поиска включены.

Корабль накрыла тень и ночь.

Ганс отключил освещение в кабине.

Обратная сторона Луны поворачивалась по направлению полета «Платформы», открывая скрытые до этого подробности своей поверхности.

Ганс всматривался в иллюминатор, но то, что он увидел, потрясло его, заставило замереть.