Давид Константиновский - Весьма достойная судьба

- Верно,- ответил я автоматически, поскольку хорошо знал это по себе.

- Так вот, эта эпоха, декабристы, Сибирь - все вместе -и есть мое призвание. Я, может, действительно по ошибке родился на несколько сотен лет позднее…- Он сделал паузу.- Человек нашел себя в другом времени - ну что же, в конце концов, плохого?..

Он обвел нас взглядом. Мы молчали.

- И ведь время-то было какое! - горячо заговорил он.- Учтите, эти люди тоже, можно сказать, жили не в свою эпоху, они опередили свои годы на целые десятилетия… И безо всяких технических средств, заметьте!- Тут Коля выразительно взмахнул правой рукой, браслет блеснул на ней.- Такая у них была сила духа, такая собственная энергия. Как и мы с вами, они хотели отдать себя другим людям, работе, науке…

Перевел дух. Продолжил:

- Они наши предшественники, мы - их потомки. Разве не так? Они собой жертвовали. А мы разве не готовы то же самое сделать для добра, для справедливости, для того, чтобы кого-то защитить, кому-то помочь? Ну разрешите мне расстаться всего-навсего с моей карьерой, комфортом Сигмы…

- Собственной биографией,- уточнил я.- Отказаться от собственной биографии, так?

- Но ведь они жизни отдавали! - воскликнул Коля.

- Вы бы и своему веку пригодились,- напомнил я в ответ, уже слабо надеясь помочь Кошкиной.

- Да как можно,- с досадой чуть не закричал Коля,- как можно рассуждать, где еще пригодишься, если уже увидел, где будешь полезным!

Неожиданно он замолк. Не находя слов, приложил руки к груди.

- Я здесь хочу жить,- вырвалось у него с усталостью и отчаянием,- и дело-то даже не в одном только моем желании. Поверьте, я чувствую, знаю: я здесь нужен, я должен находиться здесь, здесь, именно здесь!

Он уронил руки на колени. Держа очки в левой руке, смотрел на нас выпуклыми, добрыми глазами, близоруко щурясь. Ясно было: единственное, чего он добивался,- это чтобы мы его поняли.

- Я говорила! - снова шепнула мне Кошкина. И пробормотала в сердцах: - А все эти мои браслеты…

- Твои браслеты - великое достижение! - воскликнул Коля.- Подумай. Теперь люди могут путешествовать не только в пространстве, но и во времени… Но главное-то, конечно, совсем в другом!

- В чем же, по-вашему? - спросил я.

- Ну как вы не понимаете? Эти штуки дают человеку, как вот, например, мне, лучше узнать себя! Да разве не в этом самая важная, изначальная суть науки? Познать себя самого! И найти себя настоящего! Собственные возможности раскроются нам гораздо полнее. Можно даже выбрать эпоху, которой ты больше нужен, в которой мощнее развернешься, которой больше дашь, наконец. Можно точно разыскать то самое единственное место. во времени и пространстве, где предельно осуществишься как личность!..

Я поймал себя на том, что слушаю этого мальчишку, открыв рот. Вне всякого сомнения, он побеждал нас.

- И все это произошло,- продолжал он,- благодаря вам троим, всем вместе. И только так и могло случиться. Благодаря вам, Юрков, и Фревилю: ваши умы это подготовили. И благодаря тебе, Маша: твоей любовью это реализовалось. Только любовь к человеку, поневоле руководя умами, могла это сделать. Притом любовь к конкретному человеку-не вообще, абстрактному, которому надо бы принести благо, а вот такому, какой уж он есть, обыкновенному, с рядовыми недостатками и несовершенствами. Мне повезло, что эта любовь была направлена на меня. Но это, я считаю, просто случай.

Мне стало не по себе. У него все было продумано, и как продумано; а мы занимались тем, что грубо пытались склонить его к нашему решению. У нас были конкретные, резонные, реалистические соображения, верно; но у него были - возвышенные чувства и идеи.

- Коля,- как мог миролюбивее сказал я.- Ну а что все-таки с теми вмешательствами, которые вы успели понатворить? Как убрать из прошлого, стереть это все?

- Я это продумал,- ответил он. Поправился: - То есть теперь продумал.- Продолжил:-Я вернусь во время до Зерентуйского заговора. Оттуда начну свою новую жизнь. И никакого отношения к Зерентую, обещаю вам, я иметь не стану. Все пойдет, как шло раньше. Увы… Таким образом, мое участие будет ликвидировано. И все его следы - тоже. А также и последующие.

- Это уже лучше,- согласился я и облегченно вздохнул. Пошел к лавке, снова сел и стал смотреть в огонь.- Но еще не все, вы понимаете? Ведь вы останетесь в прошлом. Ваше присутствие там, любая ваша деятельность, разве это не вмешательство?

Я обернулся к нему. Кошкина вопросительно смотрела на Колю. Он глянул на меня исподлобья.

- Я и об этом думал,- сказал.- Видите ли, был там один человек… Как бы это покороче… В общем, в мемуарах у декабристов говорится, что у них были союзники и союзники. Так вот, он был союзником. Передавал книги, письма, помогал всячески. И я бы хотел прожить его жизнь. Сделать хотя бы то, что сделал он. Не выходя из этих рамок. И, следовательно, не внося искажений в историю.

Минуту я обдумывал его слова. Потом спросил;

- А как же он, этот самый человек?

- Гм,- ответил Коля.- Я с ним разговаривал.

- Что,- не удержался я,- хотели стыковаться? И какие коврижки вы ему, интересно, пообещали за его судьбу?

Коля посмотрел на меня с мрачной обидой.

- Я с ним просто разговаривал. И он мне признался, что если б не было у него необходимости помогать декабристам, он бы уехал из Сибири к себе в имение.

- Кто он?

- Ссыльный дворянин. Попал в Сибирь, отстаивая свою честь. Срок у него кончился. Однажды он уже отказался от перевода по службе, чтобы остаться с декабристами. Но дома у него старушка-мать, больная, полуслепая. Хозяйство приходит в упадок, засуха была, крестьяне бедствуют, их распродают поодиночке и семьями.

- Понятно. А искажения там?

- Там позднее включились его родственники. Он может действовать в пределах того, что сделали они. Зато сам будет с матерью, выполнит свой сыновний долг и обязанности перед крепостными.

- И вы, значит, предложили…

- Да. Именно. Я дал ему слово сделать все, что бы сделал он для декабристов. Что не выкажу ни лености, ни малодушия, ни страха перед властями. Что каждая малость будет выполнена.

- А практически?

- Мы договорились, что я займу его должность в губернском правлении и дом в Тобольске. А его отъезд мы обставим как малозначительное событие. Если все сделать аккуратно, можно практически избежать последствий. Я проследил год за годом. В каземате ночами этим занимался, времени хватало. Видимых последствий нет.

- Ну, а его дела… поступки, которые он совершил… они вам известны?

- С точностью. По документам.

- Н-да…- пробормотал я.

К этому надо было еще привыкнуть.

Я вспомнил, что в самый первый вечер нашего знакомства Коля вызывал у меня иронию. Потом я испытывал интерес, недоумение, досаду, симпатию, возмущение, чего только не было, наверное, почти все возможные чувства. Теперь я смотрел на него с уважением, и оно нарастало во мне, со все большим уважением я смотрел на сидящего передо мной на лавке человека с заострившимися скулами, с отросшими за время заключение в каземате волосами, в черном овчинном полушубке. Слабеющие отсветы пламени из печки освещали его взволнованное лицо.