Андрей Валентинов - Лонжа

– Вынужден разочаровать. В геологическом плане Трансильвания – плато высотой почти до километра. Песчаники, неогеновая глина, холмы, долины рек, много болот. На юге, где сейчас ведутся военные действия – горы. Не разбежишься!

– Ничего, – шепотком по рядам. – Разбежимся!

Два круга света, два зыбких желтых пятна, слева караульный «грибок» с часовым при фонаре, и такой же – справа. Круги почти соприкасаются, но только почти. Если нырнуть с разбега, словно в омут, можно и проскочить.

Лонжа быстро оглянулся. Лагерь спит, у ближних палаток тихо, а дальше стеной стоит тьма. Кто в ней прячется (уж не сам ли герр обер-фельдфебель?), разобрать мудрено. И времени нет.

Часовые у «грибков» – не «эсэсы» на вышках. Обычные тыловики, срочники из палаток на другом краю лагеря. Общаться с ними запрещено, однако «черные» быстро наладили контакт. Но все равно, если окликнут, плохо будет.

Ныряем!

Желтый огонь ударил в глаза. Погас. Темнота – черная густая смола – плеснула со всех сторон. Лонжа пробежал, ничего не видя, метров двадцать и только тогда остановился и присел на траву – подождать, пока привыкнут глаза. Скоро смола обратится серым нестойким сумраком, впереди зачернеет знакомая опушка, а там и луна взойдет.

Времени даром не терял – составлял план. Очередной, и как всегда, без всякой гарантии успеха.

Планы – его удел. Друг, с которым они бежали из лагеря, тогда еще скаутского, предпочитал импровизацию, на чем и горел. Лонжа подобный метод осуждал и всякое дело готовил основательно, продумывая каждый шаг – как правило, с таким же результатом. На этот раз приходилось шагать из тюрьмы в тюрьму, из лагеря в лагерь, совсем даже не скаутский. Но пересилить себя Лонжа не мог. Пункт первый, пункт второй, подпункт «а»…

Пункт третий и последний обозначился в тот миг, когда он ступил на опушку. Дорога знакомая, выучил. Между двух старых деревьев, потом чуть в сторону, затем – тропинка, тоже памятная.

– Дальше не надо, солдатик.

Лонжа понял, что не быть ему разведчиком. Гефрайтер Евангелина Энглерт ждала его за одним из деревьев, левым. А он даже не заметил.

– В лесу сегодня опасно. Не одна я охотой развлекаюсь.

Он кивнул, подошел ближе, вспоминая, какой пункт в его замысле идет первым…

…Темно-серые глаза, челка из-под кепи, острый упрямый нос, улыбка.

Тщательно составленный план пропал без следа. Губы ударили в губы.

– Я и так задержалась, пропустила контрольный срок. Что это такое, не важно, важно то, что мы с тобой, Пауль, сейчас поговорим, и я исчезну. Ты меня никогда не видел, я не видела тебя, а в лесу ты покупал шнапс. Или придумай что-нибудь еще более глупое.

– Я уже кое-что придумал…

Луна поднялась над черными кронами, и они укрылись в глухой тени. Одна плащ-палатка на двоих, сплетены пальцы, даже дыхание стало неразличимым, общим.

Глаза в глаза…

– Догадываюсь, что ты придумал, солдатик. Я называю город, ты пишешь письмо до востребования, там будет еще один адрес, тоже до востребования. Нет, мысли читать не умею, но что ты иное можешь предложить? Я знаю, почему тебе нельзя убегать, я вообще много знаю о тебе, дезертир Лонжа. Ты – типичный Ромео, тот тоже ждал, пока с ним заговорят, вызовут к балкону, предложат поискать отца Лоренцо. Все приходится делать бедной Джульетте. Вспомни! Она даже время ему дала на раздумье.

«To-morrow» наступит где-то через три недели, гефрайтер Евангелина, может, немного раньше. А что придумать кроме письма до востребования, я даже не представляю. Есть один человек в германском посольстве в Париже, но его назвать пока не могу. Если бы мы вместе перешли границу…

Лунный серп протискивается между ветвей, словно нежданный фонарь в чужих руках. Резкий безжалостный свет падает на брошенную в траву пилотку без кокарды. Рядом – кепи защитного цвета. Лунное пятно растет, подбирается ближе, к самому краю плащ-палатки. Вот-вот настигнет…

Они не видят.

– «Ромео и Джульетта» – просто старая сказка. Мы с тобой, к сожалению, не в Вероне, но… Давай решим просто. Может, ты забудешь меня уже завтра… Молчи! А может, будешь помнить. Я поступлю как Джульетта – спрошу об этом сама. Через три недели, говоришь? Я найду тебя раньше, солдатик. Мы встретимся – и я не обижусь, если ты меня не узнаешь.

– Я тебя узнаю.

Желтый огонь падает на лица, странно похожие в эту ночь, но его не замечают. Луна потеряла силу.

– Дезертир Лонжа, не спи, завтрак проспишь! Ты хоть знаешь, чего ночью было?

Он помотал головой, пытаясь вернуться в привычный мир. Палатки, толпа в потерявшей цвет форме без погон, утренняя суета, первый взвод уже строится…

Дезертир Митте.

– Под утро в нашу санитарную палатку парня приволокли. Подрезали его очень основательно. И знаешь где? В нашем лесу. Разведчик, из тех, что здесь тренируются. Свои, говорят, и посадили на нож. Доигрались в войнушку, идиоты.

– В разведку никто не ходит безоружным, – не думая, ответил он.

Арман Кампо затушил сигарету, отставил в сторону стаканчик с недопитым мокачино и молвил раздумчиво:

– Итак, у них Французской революции не было. Старый порядок во всей красе.

Мод решила не переспрашивать и не перебивать. Красавчик пришел – уже праздник. Удивило лишь то, что гость как-то странно серьезен, даже смотрит не на них с Вероникой, а куда-то в себя.

– Но есть различие. Во Франции правили король и верхушка дворянства. Здесь – рыцарский орден, поэтому и в Европе они уважают только равных. К рыцарям особое отношение. Я дал честное слово не убегать и ничего не взрывать – и гуляю, где мне нравится.

Вероника Оршич сидела тут же, плечом к плечу, но слушала или нет, непонятно. Даже не закурила сигарету, так и оставила рядом с зажигалкой.

– Как я в рыцари попал, я тебе, Мод, потом расскажу, смешная история. Я же не знал, что провалюсь на пять веков назад! Зато со мной здесь разговаривают, пусть и сквозь зубы. Выходит вот что. Фройляйн Оршич приносят в жертву Адольфу Гитлеру, чем-то она ему лично досадила. Но с ней бы так никогда не поступили, будь она рыцарственной дамой.

Замолчал, поглядел на синеглазую. Та еле заметно пожала плечами.

– Моя мама и я – «Бегущие с волками». Это тоже рыцарский орден.

Кампо грустно улыбнулся.

– Для тех, кто правит на Клеменции, – нет. «Союз исконных германских традиций» – всего лишь общественная организация, в лучшем случае – добровольные помощницы. Поэтому они и вцепились. К тому же вы, фройляйн Оршич, родились в Германии и не отказывались от германского подданства. Кстати, нашел забавную ошибку: если верить здешним документам, вы появились на свет в 1863 году.