Андрей Валентинов - Лонжа

– Этот?

И быстро, четким чертежным почерком, написала все от начала до конца. Синеглазая, улыбнувшись, кивнула, но внезапно стала очень серьезной.

– Он обязательно выручит. Но… Не говорите, что со мной случилось. Только если спросит…

Эксперт Шапталь не удивилась, запомнила. Если спросит, скажем. Зато теперь будет легче с поисками загадочного «Айге».

– А сейчас некоторые соображения по тактике. Я считаю, что пора переходить к более решительным действиям. Иначе не успеем, большая война уже на пороге. Человеческих жертв можно избежать, если наносить удары ночью. В число первоочередных объектов предлагаю включить…

– Если можно, чуть помедленнее, – попросила Мод. – Я не слишком опытная шпионка.

И развернула листок невидимой тетради.

– Я вам завидую, Матильда. Сразу видно, что вы – из железа. А я слабая, жить захотела. Арман, конечно, настоящий рыцарь, но даже от него нельзя требовать такого. А вдруг он встретит хорошую девушку? Католическая церковь…

– Развода не дает, знаю. Ничего, у мсье Кампо очень развито чувство долга. Но сначала вас надо вытащить из петли. Отнеситесь к этому, Вероника, как к первоочередному объекту. Лишний раз обрадуете Бесноватого… И, знаете, никакая я не железная, разве что из чугуна…

После кофе пришел черед здешней библиотеки. Кнопка № 11 послушно открыла небольшую нишу в стене. Две полки, нижняя пустая, на верхней – большая черная книга плашмя. Мод догадалась сразу, но все-таки достала и поглядела на первую же, открытую наугад, страницу.

Библия. Латинский текст, две строгие колонки.

Книгу положила на место, извлекла из сумочки сигареты. Последняя пачка… Но не закурила, задумалась. Девушка уже поняла: местные ничего не делают зря. Священное Писание в тюремной камере… Намек?

Вероника обмолвилась, что ей отказали в причащении, без которого венчание невозможно. Не окончательно, однако назначили строгое многодневное покаяние. Потому и возвращалась поздно – отбывала назначенные часы в храме. Не роптала и даже созналась: грешна. Мод предпочла промолчать. С церковью у нее отношения не сложились. Отец всю жизнь прожил деистом, признающим Творца лишь «в принципе», мать ходила на службу больше по привычке и детей не неволила.

Во что верил прóклятый дед, страшно было даже подумать.

И вот Библия. Значит, либо отведут каяться на пару с синеглазой, либо… Новая камера, книга в черной обложке… Странно, в первую минуту даже не заметила: распятие, тоже черное – прямо напротив входа, под потолком!

Эксперт Шапталь спрятала сигареты. Выходит, и о ней не забыли. Сперва потомили ожиданием, затем показали, что бывает с непокорными…

Оставалось ждать.

Входная дверь отворилась через неполный час.

– Pax vobiscum [37] Pax vobiscum – «Мир с вами» ( лат .). На эти слова, сказанные духовным лицом, надлежит отвечать: «Et cum spiritu tuo» – «И с духом твоим» ( лат .) , дочь моя!

В храм эксперт Шапталь не заходила уже несколько лет, литургическими тонкостями никогда не интересовалась, но по долгу живописной службы умела различать святых отцов во всем великолепии их. Тот, кто перешагнул порог, невеликого роста старичок с большим наперсным крестом, был черно-фиолетовый. Сутана-дзимарра с пришитой накидкой, широкий пояс, шапочка-пилеолус поверх редковолосой седой головы, кольцо с большим, в цвет, аметистом.

– Et cum spiritu tuo, монсеньор епископ.

Встала, но голову не преклонила, прикидывая как вежливее проигнорировать предстоящее лобызание фиолетового камня. Не хотелось кривить душой. Старичок же, нащупав взглядом распятие, бодро перекрестился, взглянул с интересом.

Улыбнулся.

– Не станем предавать значение формам внешним, дочь моя. Все это суета сует. Да пребуду я для вас не более чем старцем, посетившим страждущую в узилище ее.

Девушка слегка смутилась – понял. Но и отступать не захотела.

– Я не страждущая, монсеньор епископ, я искренне возмущенная. Еще недавно мне казалось, что порядки в прекрасной Франции плохи. Здесь я чувствую себя патриоткой.

Взгляд маленьких глаз оказался неожиданно молод и остер.

– И это похвально. Скажу сразу: власть светская порой негибка и даже немилосердна. Но есть власть духовная, дочь моя. Я – скромный раб божий, однако же в силах творить добро. И это мой непременный долг. На дела юридические повлиять не имею возможности, но способен исполнить нечто иное. Говорите, дочь моя.

Она ответила сразу, не думая:

– Хочу увидеть небо.

Старик отступил на шаг, покачал головой.

– Поистине, вы даже не поняли, что сказали. Пойдемте!

– Нужна повязка, – вспомнила Мод, но епископ лишь улыбнулся.

– Да станут ею мое слово – и ваше благоразумие. Vade mecum, filia mea! [38] Vade mecum, filia mea – Иди со мной, дочь моя ( лат .).

Коридор белый, светильники под потолком желтые, форма на охранниках черная, без погон и знаков различий. Пропускали молча, перед епископом застывали камнем. Слева и справа – двери камер. Не слишком много, на коридор дюжина. В торце – тоже дверь, из двух створок-половинок тяжелого светлого металла. Пост, двое охранников, телефон на столе. И здесь пропустили.

Створки разъехались, уходя в стену. Снова коридор? Нет, лифт.

Мод шла молча, не оглядываясь, и лишь когда старик нажал нужную кнопку, не выдержала.

– Монсеньор епископ! Почему вы прячетесь от мира – и прячете ваш мир? Вы же не марсиане!

Взгляд потускневших от времени глаз внезапно потемнел.

– Это первое, о чем я спросил, когда был допущен к духовной власти. Ответ мне не понравился, как не понравится и вам. Много веков мы были слабыми и гонимыми. Потом приобрели силу – и стали гонителями. Мера за меру, Ветхий Завет заступил Новый…

Дверь лифта открылась.

– Прошу!

Небольшой полутемный зал, обшитые гладким деревом стены, под ногами – мягкий ворс ковров, желтые лампочки под потолком. Двери, тоже деревянные, по одной на стену.

– Нам налево.

И снова коридор в неярком желтом свете. Шли недолго, шагов через двадцать открылся широкий холл. Лампы исчезли, но стало заметно светлее. Желтый цвет сменился белым.

– Смотрите, дочь моя!

Вместо одной из стен – огромное окно-иллюминатор. Черный простор в ослепительном белом огне.

Звезды.

Небо.

Грузовики прибыли перед рассветом, в самый сладкий сон, и стали на противоположной стороне лагеря, за палатками тыловиков, обычные армейские «Opel Blitz» с серо-зелеными тентами. Автомобили появлялись и исчезали каждый день, поэтому никто на них не взглянул. Новый день начинался привычной суетой, пробежка, гимнастика, завтрак за деревянными столами. Не удивились и легковушке, на которой приехали два офицера – герр гауптман при монокле и стеке и некто незнакомый, чином повыше, постарше годами. Оберст-лейтенант… Начальство тоже навещало регулярно, но с «ублюдками» не общалось.