К Брахман - Рождения [СИ]

— Знаю, что не было, и не будет. Не по их мозгам болезнь. Домой срочно надо Клавдию с ребенком доставить, а то завтра поздно будет.

— Мам, — уставившись на старуху, Соня долго испытывающе глядела, — это что же получается, ты все знала и молчала, так что ли?

Старуха поднялась с колен, подошла к дочери и присела рядом, взяв ее за руку, посмотрела прямо в глаза. Соня этот взгляд помнила с детства и боялась ужасно, знала, что за этим последует очень серьезный разговор. Вот и сейчас, она смотрела так, как будто лучом прожигала насквозь. И после некоторого молчания произнесла:

— Вот что, Соня, точно знать я не знала, но догадывалась. Ты сама пойми, не уж-то там внизу будут просто сидеть и смотреть. Поэтому я до сих пор и жива. Кто-то должен за девочкой присмотреть. Мы тоже не лыком шиты. Я заранее подготовилась к чему-то подобному, а потому-то мне и нужно, чтобы девочка рядом была, здесь у меня. И вот тебе мой сказ. Беги к Федору, пущай в больницу едет, да привозит Клавдию с ребенком домой. На расстоянии я не могу ей помочь.

Соня поднялась, плохо соображая. Страх за внучку полностью овладел ее мыслями, думать о чем-то другом она не могла. Бабка, наблюдавшая за действиями дочери, только вздохнула.

— Ну чего ты мечешься? Что тебе это даст? Вот присядь, поговорим и решим, как лучше ее вытащить с этой вашей больницы без лишнего шума. Ты, дочка, пойми, если подымут переполох, пока я успею что-то сделать, нам всяческие преграды ставить будут. Я так кумекаю, в энтой вашей больнице есть соглядатай оттуда, — ткнула пальцем в низ старуха, — и в какой он личине, знать не можно. Это может быть кто угодно, и врач, и санитарка, и он уж постарается оставить девочку в больнице до самого конца, чтоб быть уверенным в ее смерти. Вот здесь нам и нужно сообразить, как их хитростью обвести, чтоб не кинулись до утра. А мы за ночь успеем. Как хочешь, а без помощи Федора нам не обойтись. Вот только как нам этого великовозрастного балбеса убедить в этом?

— Мам, постой, — встрепенулась Соня, — ведь Федор еще ничего не знает, он ведь по магазинам отправился какие-то покупки делать. Там что-то Клавдия ему написала, а я и не стала расспрашивать, в больницу торопилась.

— Ты сядь, на подходе твой Федька, скоро войдет.

— Ты что, его слышишь?

— А как же. Попробуй тут не услышать. Он как радиола на всю громкость орет. Тут его и мертвый услышит.

— Он что, кричит? — Удивленно спросила Соня.

— Ага, душа у него кричит, и кому дано, тот слышит, будь здоров, за много верст. Там внизу веселятся, слушая его вопли. Но нам это на руку. Пускай радуются, усыпим пока их бдительность.

Бабка еще не успела договорить, как Соня услыхала быстрые шаги во дворе. Через минуту в дверях стоял весь бледный с трясущимися губами Федор. Он смотрел на женщин глазами полными слез, и, казалось, еще секунда и этот здоровый и сильный молодой человек расплачется слезами младенца. Бабка сразу же взяла его в оборот, понимая, что, дав слабину, остановить поток мужских слез сложнее истерики избалованной девицы. Мужчины они ведь не плачут, все в себе хранят, слез своих стыдятся, но уж если доведется уронить слезу, то считай, пропало. Нужно будет здорово попотеть, останавливая мужские излияния. А времени на все эти проблемы не было, вот она, не долго думая, прямо в лоб сходу и заявила:

— Что, милок, допрыгался, неужто так сложно было старой бабке уступить. Я хоть и темнота, как ты говоришь, и институтов ваших не заканчивала, а все ж мудрости за прожитую жизнь по более вас, молодых, набралась.

Соня с Федором уставились на бабку широко открытыми глазами, в которых читались и злость, и недоумение, как она может сейчас думать о таких вещах, когда там в больнице умирает их девочка. И в этот тяжелый для час лезть в их души со своими нравоучениями и обидами просто кощунство какое-то. Бабка, глянув на Федора, убедилась, что речь ее возымела свое действие, а, значит, истерики со слезами не будет, и теперь можно приступать к обстоятельной беседе.

— Чего уставились, как в первой увидали? Что, не ожидали от старой таких слов? Вы что же, дорогие мои, думали я вас жалеть буду, да по головке гладить? Нет уж, забудьте. Жалости моей не дождетесь. Ишь, стоят тут как два кота нашкодившие. Ты, Федор, проходи и присаживайся, в ногах правды нет, а дверь-то прикрой, нечего другим уши греть.

— Да какие ж тут уши? — Оглянувшись вокруг, удивленно спросила Соня.

— Глупая ты женщина, хоть и дочь моя. Кому требуется, те стоять у тебя на пороге не будут, им и открытой двери хватит. А дверь, если ее правильно закрыть да заклятие наложить, мысли твои от чужих ушей убережет. Беда к нам в дом серьезная пришла и коли мы так по глупости проворонили малышку и до беды такой до пустили, то теперича нужно осторожней мыслями и словами разбрасываться, чтоб не дать им нас опередить. Лишний раз и поостеречься не грех. Кумекай головой, она ведь тебе не только для красоты дана, а еще временами и думать, чтоб мозги совсем не заржавели.

Федор недоверчиво посмотрел на старуху, думая, что от этой новости, та совсем рассудком помутилась, но спорить не стал. Дверь за собой прикрыл, прошел в глубь дома и присел на стул, стоявший рядом с большим столом прямо у окошка.

— Так-то оно лучше, — тут же одобрила действия Федора старуха. — Соня, пойди принеси Федору квасу, а то, я смотрю, жара на вас слишком сильно действует, пора мозги остудить.

— Не надо мне квасу, — буркнул Федор.

— А я говорю, надо, пока дух переведете и мне все обстоятельно расскажете, а я вас послушаю. А там видно будет. Такие дела сломя голову не делаются, так что рассказывай, что там узнал в этой больнице, да все по порядку.

Соня так и стояла посреди комнаты, теребя передник, пока оклик матери не вывел ее из ступора.

— Ну чего стала, как девица на выданье, я тебе что сказала, иди в погреб и принеси квас.

— Дак он же не хочет.

— А тебя не спрашивают, хочет он или нет, тебе мать сказала принеси, вот и ступай. Ишь, взяла моду матери перечить.

Соня опрометью выскочила за порог.

— Ну и дался ей этот квас, — недовольно пробурчала она, направляясь в глубь двора, где стоял сарай, совсем недавно крытый железом. А до этого солома была, да с годами в негодность пришла. Спасибо зятю, помог, и железо на заводе выписал, и сам все выходные на крыше пропадал, никому не доверил делать. Рядом с сараем находился погреб, и был он гордостью рода Зимородков. Строить еще прадед начинал. Мать говорила, что сам куда-то в карьер за камнем ездил, а потом уж этот самый камень год вручную во дворе обтачивал, да так, что камни как один монолит выложены. Вот он и получился на славу, ни тебе сырости, ни плесени, все, как и положено: летом прохлада, а зимой тепло. Овощи до самой весны сохраняются, что на грядке. Вон соседи прошлой весной еле успели урожай вынести, когда снег таять начал, весь погреб затопило. Соня зажгла свечу, открыла дверь и начала спускаться по ступенькам.