Кэт Фоллз - Нелюдь [litres]

Когда рыдания перестали сотрясать тело, я свернулась на боку, ощущая головокружение и тошноту. Грудь у меня ныла, горло пересохло и болело. Я потерла глаза, стараясь избавиться от боли и постараться не задремать. Я боялась уснуть, но веки закрывались сами собой. После того как я дернулась в третий раз, пытаясь проснуться, я вцепилась ногтями в рану на лодыжке. Боль пронзила ногу и привела меня в чувство.

Внезапно темноту пронизали лучи фонариков. Под тяжелыми шагами захрустело сено, и надсмотрщики принялись обыскивать загоны, тяжело дыша под весом своих кожаных фартуков. Я надвинула платок пониже на глаза. Надсмотрщики грубо расталкивали зверолюдей, допрашивали их и рылись в вещах. Один из них направил луч света на меня, и я подняла голову, подражая местным обитателям. Он только удовлетворенно хмыкнул и бросил через плечо:

– Что-нибудь нашел?

– Только тех людей, которым положено здесь находиться, – ответил знакомый хриплый голос. Осторожно выглянув поверх стенки загона, я увидела Эверсона и еще одного надсмотрщика. На нем был кожаный фартук, раны на обеих щеках, где «дикий» зацепил когтями плоть, были заклеены пластырем.

– Тоже мне, люди, – фыркнул ближайший охранник. – Смешно. Ладно, с этим свинарником все, я пошел обратно к Брауэру.

– Эй, Пенни, – третий похлопал себя по бедру. – Иди сюда, детка.

Пенни, та самая горничная-пекинес, что причесала меня, поднялась на ноги в соседнем загоне. Она отчаянно стиснула руки, покрытые коричневым мехом, и дрожала всем телом.

– Молодчина, детка, – сказал охранник. – Пойдешь с нами в кафе «Брауэр», покажешь, как ты умеешь падать на спинку.

Первый надсмотрщик засмеялся:

– Ты что делаешь, Хорат?

– Королевы больше нет, так что мы уже не можем подпортить ее селекционную программу, – ответил Хорат. – Пошли, Пенни.

Круглые карие глаза Пенни наполнились слезами, она отчаянно затрясла головой.

Эверсон встал перед загоном, заслонив ее:

– Ты не боишься подцепить вирус?

– Ее мать тоже была полукровкой, – ухмыльнулся Хорат. – Она чистая, если не считать собачьих блох. Пошел с дороги, деревенщина, – он грубо оттолкнул Эверсона в сторону.

Кулак Круза с треском врезался в нос Хората. Надсмотрщик, стоявший возле моего загона, ударил Эверсона дубинкой по голове, и тот упал на пол.

– Забирай свою сучку и пошли, – рявкнул он Хорату.

Тот выволок скулящую Пенни из загона:

– Заткнись, а то быстро узнаешь, как притворяться мертвой.

Я встала, сжав кулаки. Первый надсмотрщик указал на меня концом дубинки:

– Хочешь присоединиться к ней?

Что я могла сделать? Оружия у меня не было. Слуги скорчились в своих загонах, наблюдая за нами. Почему они позволяли без малейшего протеста увести Пенни? Но я знала ответ на этот вопрос – надсмотрщики, не задумываясь ни на секунду, убьют любого, кто попытается вмешаться.

– Я так и думал, – расхохотался надсмотрщик и подошел поближе. – А что у тебя под всей этой грязью? Полосы или пятна?

– Чешуя, – прошипела я в ответ.

Он скривился от отвращения и повернулся к остальным:

– Тащите собаку в казармы. Пройдем через двор.

Они ушли, уводя Пенни, а я открыла дверь загона и скорчилась возле Эверсона, который медленно сел, сжимая руками голову.

– Вставай, – прошептала я, отводя его руки и пытаясь помочь.

Он вырвался из моих рук:

– Я в порядке.

Эверсон неуверенно поднялся на ноги. Я обхватила его за талию, пытаясь втащить в мой загон. Он выпрямился, подняв руки и стараясь не дотрагиваться до меня:

– Нет. Пожалуйста, не обижайся, но не надо.

Я стянула с головы платок, удерживавший волосы:

– Эв, это я.

Он изумленно уставился на меня, но я не могла винить его: я бы сама себя не узнала.

– Что случилось? – спросил он внезапно севшим от ужаса голосом. – Ты подхватила… – Он замолк, не в силах закончить фразу.

– Все в порядке, я не заразилась.

Он схватил меня и сжал в объятиях так, что я едва могла вздохнуть.

– Я искал тебя повсюду, – прошептал Эверсон.

Мы забрались в мой загон и устроились на сене. Я осмотрела его лоб: шишка с каждой минутой становилась все больше, но кожа не была повреждена.

– Твое лицо… – Я коснулась пальцами повязки на правой щеке.

– Раны очистили и зашили, – сказал он, трогая другую щеку. – Я хотел сам это сделать, но у них тут нет зеркал.

– Приказ короля, – с горечью сказала я. – Он не хочет видеть, как постепенно превращается в тигра.

Взгляд Эверсона метнулся к моему лицу:

– Это Хорда?

Я кивнула, и он тяжело привалился к стенке:

– Господи, так вот почему они все так его боятся. Все, кроме Омара.

– Омар мертв, – сказала я. – И Космо тоже.

– Ох, нет, – расстроился Эверсон. – Ты уверена? Может, еще…

– Я уверена, – тихо сказала я. Потом я рассказала ему все, что случилось в бальном зале – что королева сделала с матерью Космо и как охранники забили малыша до смерти. Как Рейф выпустил кишки Омару и Хорда приказал запереть его в зоопарке.

– Нам нужно вызволить его оттуда, – закончила я.

Эверсон потер лоб краем ладони:

– Казармы надсмотрщиков находятся прямо рядом с прудом. Насколько я понимаю, гивепрей выпускают свободно бегать по зоопарку. Не волнуйся, – добавил он, заметив выражение моего лица, – мы вытащим Рейфа оттуда, но у нас мало времени. Я воспользовался рацией в казармах и вызвал помощь с Арсенального острова. Капитан согласился прислать винтолет и забрать нас в полночь с крыши Культурного центра. Они спустят лестницу, но садиться не будут.

Я кивнула, зная, что они должны были следовать закону.

Эверсон замолчал и вдруг спросил:

– Хорда укусил Рейфа?

– Нет.

– Хорошо. – Он сделал глубокий вдох. – Нам нужно добыть ключ у одного из надсмотрщиков.

Эверсон тяжело поднялся на ноги, уцепившись за стенку загона.

Я тоже встала и почувствовала острую боль в лодыжке, от которой едва не пошатнулась. Да уж, мы явно были не в той форме, чтобы пробежать три мили до зоопарка и обратно.

– Ключ уже у меня, – я достала его и показала Эверсону. – Сняла с тела Омара.

Тут я хлопнула себя по лбу. Господи, как я могла забыть?

– Иди за мной!

Я провела Эверсона мимо швейной с манекенами и показала ему холодильную камеру. Не обращая внимания на замерзший труп Омара, я подошла к задней стене и открыла металлическую коробку.

Эверсон замер:

– Это то, что я думаю?

– Я не знаю, сколько здесь штаммов и какие они, но их точно больше восемнадцати.

Он просунул ладони под мои волосы, наклонил голову и поцеловал меня. Губы у него были теплые, но поцелуй окончился слишком быстро. Я подавила вздох:

– Оставим их здесь, пока не вернемся из зоопарка.

Не услышав ответа, я повернулась и посмотрела на Эверсона. Вид у него был убитый.