Макс Мах - Небесный капитан

«Домой? – переспросила она саму себя. – И это мой дом?! Ну, может быть, и дом, но всего лишь на пару дней. Просто чтобы не заселяться в отель».

Лиза позвонила в ресторанчик в конце улицы и заказала ужин. Много мяса, картофеля и тушеной капусты, штрудель и печенье с корицей, ну а вино у нее было свое, из запасов покойного Тюрдеева.

«Ну, хоть на что-то путное сгодился, сука!»

Ужинала долго, вдумчиво, с аппетитом и со вкусом. Наелась, как удав, выпила тоже прилично. Не допьяна, но где-то на полпути. Покончив с ужином, встала из-за стола, задумчиво осмотрела гостиную, в которой устроилась трапезничать, и решила, что время еще не позднее, и, значит, вполне можно заняться делом.

«Что ж, делу время, потехе час!»

Лиза прихватила хрустальный стакан с виноградной водкой, поднялась в кабинет на втором этаже, села за стол, неторопливо и со вкусом – «А куда торопиться-то?» – раскурила сигару и, наконец, придвинув к себе телефонный аппарат, сняла трубку и попросила «барышню» соединить с абонентом 73–95.

– Здравствуйте, Фридрих! Не помешала? – спросила она, когда служанка передала трубку полковнику Штоберлю.

– Ну, что вы, Лиза! Вы мне никогда не мешаете. Здравствуйте! – Штоберль, очевидным образом, обрадовался звонку и не счел нужным это скрывать. – Предполагаю, вы сейчас в Гейдельберге. В гости придете?

«Превратности судьбы. А ведь могли стать врагами!»

Впрочем, не стоило обольщаться, друзьями они не стали тоже. Во всяком случае, пока.

– Завтра, – предложила Лиза.

– На завтрак?

– Я встаю рано.

– Я тоже. Семь утра вас устроит?

– Да, спасибо! – приняла приглашение Лиза. – Каша будет?

У Штоберля была отличная кухарка и готовила она практически все, что никогда не подадут в роскошном ресторане.

– Овсянка подойдет? – Штоберль был сама вежливость. – С изюмом и медом. Молоко, белый хлеб… Что-то еще?

– Разумеется! – удивилась Лиза скудости воображения некоторых мужчин. – Сливочное масло, кайса…

– Кайса? – переспросил полковник.

– Курага, – перевела Лиза. – Жирный сыр, яйца и какие-нибудь сдобные булочки.

– Бриоши или творожное печенье? – деловито поинтересовался ничуть не удивленный Штоберль. – Могу предложить также грецкие орехи.

– Остановимся на бриошах, – решила Лиза. – Орехи само собой. И кофе. Много кофе.

– Договорились. В семь утра!

– В семь, – подтвердила Лиза.

– Тогда до встречи!

– До свидания, полковник!

Она положила трубку и, пыхнув сигарой, открыла дверцу правой тумбы письменного стола. В декабре 1931 года, когда Лиза впервые оказалась в этом доме, ее, прежде всего, интересовал научный архив Тюрдеева. Им она тогда и занялась. Документов было много, и все, что не успела прочесть в немногие дни перед возвращением в Шлиссельбург, Лиза прихватила с собой. Собственно, она забрала домой практически весь архив Кассио Морамарко и Леонтия Тюрдеева и вдумчиво изучала его затем, вплоть до начала войны. Однако ни до чего, кроме архива, руки тогда так и не дошли. Лиза не добралась даже до личных бумаг Леонтия, не говоря уже о прочем. Оттого и о завещании доктора она впервые узнала от Штоберля, хотя в доме наверняка хранилась копия этого важного документа. И вот теперь настала очередь правой тумбы стола.

За украшенной инкрустациями дверцей, как и следовало ожидать, находились три выдвижных ящика.

«Ну что ж! Когда-то этим все равно следовало заняться!»

Лиза начала с нижнего ящика, и оказалось, что здесь находится настоящее сокровище. В ящике лежали папки и альбомы с личными фотографиями Леонтия Тюрдеева, которые Лизе были совершенно не интересны, кроме одной. Той, в которой находились ее собственные фото. Фотографии Елизаветы Браге, ее немногочисленные письма, адресованные « моему Лёве », открытки с видами тех мест, где они бывали вместе – Флоренция, Падуя, Венеция, Авиньон, – их общие фотографии…

«Он сказал, мы познакомились во Флоренции…»

В пору галантных ухаживаний на борту «Звезды Севера» Тюрдеев действительно рассказал Лизе – правда, без подробностей, – что познакомились они в 1928 году во Флоренции. Нынешняя Лиза ничего этого, разумеется, не помнила, ведь это случилось не с ней, а с совершенно другой женщиной. Однако сейчас, рассматривая немногочисленные фотографии и открытки, связанные с той осенью, Лиза неожиданно вспомнила – как часто случалось с ней в последнее время – то, чего не могла знать, не то что помнить.

Она шла вдоль галереи Уфицци в сторону площади Синьории. В колоннадах стояли или медленно прохаживались немногочисленные туристы. Было тепло, но не жарко, и навстречу Лизе шел высокий мужчина со светло-русой бородой и длинными, чуть вьющимися волосами до плеч. Лиза отметила тонкость, пожалуй, даже изысканность черт его лица, ширину груди, обратила внимание на узкие кисти рук с длинными пальцами пианиста и вдруг поняла, что мужчина смотрит прямо на нее, и не абы как, а с известным мужским интересом. И ей это понравилось, как понравился и сам мужчина. Потом она подумала, что незнакомец похож скорее на немца или поляка, чем на итальянца, но в следующую секунду он обратился к ней все-таки по-итальянски. А еще потом – когда выяснилось, что ни итальянского, ни фриульского Лиза не понимает – он предложил ей на выбор немецкий, франкский и русский языки, и они, наконец, познакомились.

«Та осень…»

Вспоминались не слова, а сцены.

Кабачок на берегу Арно, где они с Леонтием пили молодое вино. Масличная роща, библиотека в каком-то старинном палаццо, разгромленная постель в гостиничном номере… И вот еще странность. Едва всплыл в памяти зрительный образ того давнего рассвета – приоткрытое окно, колеблемые ветерком белые тюлевые занавески, смятые шелковые простыни и разбросанные подушки, – как тело откликнулось своими личными воспоминаниями. Как ни странно, оно помнило. Не все и без подробностей, но общее впечатление было однозначно: та ночь прожита не зря.

Тогда он впервые назвал ее Бетой, а она его Левой…

«Ох, Тюрдеев, Тюрдеев! И что тебе не жилось?! Все могло сложиться иначе. Должно было сложиться!»

Лиза убрала папки в ящик, задвинула его. Затем выдвинула снова, достала их с Леонтием папку и отложила в сторону. Теперь это было и ее прошлое, а прошлым не разбрасываются.

В верхнем ящике лежали личные документы Тюрдеева, в том числе и копия пресловутого завещания, но главное открытие ожидало Лизу в среднем ящике. Оказывается, Тюрдеев писал книгу. Возможно, – и даже скорее всего, – публиковать ее он не собирался. Однако со свойственной ему методичностью он свел в этой рукописи воедино весь корпус данных, которыми располагал. И не просто изложил доступные ему сведения, но и подверг их научному анализу и перекрестному сопоставлению, выдвигая по ходу дела гипотезы и строя модели. Лиза просматривала рукопись до двух часов ночи, но, разумеется, смогла лишь поверхностно оценить ее содержание. Подробное изучение этой незаконченной книги потребовало бы куда больше времени, чем жалкие три часа, которые потратила на нее Лиза. Тем не менее, отправляясь утром на завтрак к Штоберлю, Лиза куда лучше представляла себе, что и как она должна спросить у полковника. И какие ответы хотела бы получить.