Рюрик Ивнев - Кричащие часы [Фантастика Серебряного века. Том I]

Думая об этом, я вдруг вспомнил, что недавно, гостивши у моей замужней сестры в Москве, я почти ежедневно встречал на улице замечательно красивую, но с таким трагически-скорбным взглядом даму, что невозможно было не обратить на нее внимания. В последнем своем письме сестра сообщала мне, что заинтересовавшая меня особа внезапно умерла при обстоятельствах, возбудивших сильные подозрения. Я решил спросить о причине ее смерти. Если позднейшие справки подтвердят ответ, который я теперь получу, то, без сомнения, я вправе буду поверить в его сверхъестественное происхождение. Простое чтение мыслей недопустимо уже потому, что я сам ничего не знаю об интересующем меня вопросе. Правильный ответ, полученный в Константинополе от восточного медиума, который ни слова не знает по-русски, будет вполне убедительным доказательством. Впрочем, я решил не называть фамилию этой дамы.

Взявши доску, я написал на ней по-русски:

«Тамара Д.! Отчего вы умерли?»

Я положил доску на стол подле себя, повернул ее вниз той стороной, где была надпись, и сказал магу, что я кончил.

Он тотчас подошел ко мне. Я заметил, что лицо его изменилось, — он был бледен, как полотно, и тяжело дышал.

Обыкновенно фокусники остаются спокойными и бесстрастными; но настоящий медиум всегда более или менее взволнован и возбужден. Казалось, этот человек боролся с кем-то или с чем-то и был сильно утомлен борьбой. Он остановился передо мной и бросил на меня быстрый, но испытующий взгляд. Я спокойно выдержал его взгляд. Наконец, он сказал тихим, дрожащим голосом:

— Русский дух желает иметь общение с вами. Я не знаю его языка и вряд ли сумею повторить его слова. Но, может быть, он напишет свой ответ.

Шадурин и я инстинктивно взглянули на черную сторону доски, обращенную кверху.

На ней ничего не было.

В течение нескольких секунд царило гробовое молчание. Даже музыка прекратилась. Наши нервы были напряжены до крайней степени. Маг стоял, скрестив руки, с полуоткрытым ртом, устремив взгляд на доску и, по-видимому, все еще испытывая внутреннюю борьбу. Хотя мой вопрос был довольно труден, но вдохновленный вид этого человека невольно внушал мне доверие. Наконец, он повернулся ко мне:

— Она напишет ответ при моем посредстве. Она сообщила мне свое имя. Я вижу его перед собой.

Закрыв глаза, он с усилием разбирал незнакомое ему христианское имя. Затем он обнажил левую руку и, пробормотав несколько непонятных слов, стал тереть ее пальцами правой пониже локтя. Вскоре на ней появились одна за другой какие-то красные буквы. Он остановился и показал их нам.

Я с изумлением прочел: «Меня отравили».

— Что тут написано? — спросил маг, с любопытством глядя на меня.

Шадурин перевел ему эту фразу по-французски.

— Правилен ли ответ? — спросил он.

— Не знаю, — отвечал я. — Я слышал о ее смерти и хотел узнать, отчего она последовала.

Маг поклонился и выразил надежду, что мы удовлетворены.

Шадурин поспешил ответить за нас обоих, но я вмешался и заметил, что мы не можем судить о точности ответа, пока не навели справок об обстоятельствах, при которых умерла эта дама. Мудрец снисходительно улыбнулся и заявил, что духи никогда не ошибаются. Затем ослабевшим голосом он сказал, что усталость не позволяет ему продолжать сеанс.

Заплатив, что следовало, — гонорар довольно высокий, — мы оставили заколдованную комнату.

Маг вывел нас под портик, и мы снова услышали хор женских голосов, гармонические звуки которого долго еще отдавались в моих ушах, когда само пение уже прекратилось. В приемной зале хозяин простился с нами, и слуга-туземец проводил нас до дверей.

Дня два спустя я вместе с женой должен был выехать в Россию и не мог вторично посетить мага. Жена была очень довольна этим. Она отказалась сопровождать меня в его дом и, совершенно искренне считая спиритизм одной из военных хитростей врага рода человеческого, вообще крайне недоброжелательно относилась к моей «новой фантазии».

Вернувшись в Петербурга, я нашел у себя письмо от сестры, полученное во время моего отсутствия. В нем я прочел поразительную новость. Не оставалось почти никаких сомнений в том, что интересовавшая меня дама, Тамара Дертельман, была отравлена. Подозрение падало на ее мужа, скрывшегося тотчас же после ее смерти за границу и там исчезнувшего без следа. Хотя моя сестра и не была знакома с умершей, но, естественно, заинтересовалась этим делом. Добровольное показание химика, который снабжал Дертельмана некоторыми препаратами, обратило внимание знакомых на обстоятельства, оставшиеся до того времени совершенно незамеченными.

Само собой понятно, я теперь был совершенно убежден, что ответ, сообщенный мне восточным мудрецом, «потустороннего» происхождения.

Желая ознакомиться поближе с миром таинственного, я сделался ревностным приверженцем пышно расцветших у нас за последнее время оккультных знаний. Я посещал сеансы не для того, чтобы исследовать, а для того, чтобы поучаться; убеждал сомневающихся, советовал тем, кто отправлялся на Восток, непременно побывать у чародея и, таким образом, без сомнения, составил ему довольно обширную клиентуру…

Прошлой зимой я и жена получили приглашение съездить на неделю в Москву, к моей сестре. Пришлось поехать, хоть я и побаивался этого посещения. Мой beau-frère [27] … beau-frère — здесь: зять (фр.). , молодой врач, подававший большие надежды, был прекрасный муж и отличный малый. Но он отличался беспощадной насмешливостью и, если я раньше не боялся его нападок, то теперь чувствовал, что в моей броне есть слабое место. Две вещи в особенности возбуждали его иронию: морская болезнь и нервы. В этом отношении он мог поумнеть со временем, но, к несчастью, был у него еще один предрассудок, который я считал более серьезным. Он разделял всех спиритов на два разряда: мошенников и дураков, — и говорил, что с первых же слов может решить, к какому из двух разрядов относится данный субъект. Если кто-нибудь говорил, что видел духов, Сергей рекомендовал ему бром. Если кто- либо уверял, что предчувствует несчастье, Сергей советовал дождаться, когда оно случится, и тогда уже грустить. Может быть, оно не случится вовсе, и в таком случае будет очень досадно, что столько горя пропало даром. Словом, в этом отношении Сергей был несносен, и я не без содрогания думал о встрече с ним.

Однако, наше первое свидание обошлось без всяких выпадов в сторону моего легковерия. Но я не чувствовал особой благодарности, так как сразу заметил в его глазах довольно странный огонек, да и само молчание его насчет моего недавнего обращения не сулило ничего доброго. Сдержанность была не в его характере.

Мы прожили у них уже дня два, но ни разу еще речь не заходила о восточном маге. Как-то вечером, когда дамы вышли из столовой и мы остались вдвоем за бутылкой вина, он вдруг обратился ко мне и стал расспрашивать об особенностях восточной жизни. Когда я добросовестно ответил на все его вопросы, он бросил на меня лукавый взгляд и неожиданно спросил: