Евгений Ленский - Рай-на-задворках (Дорога)

Таким образом, не пытаясь снять с себя ответственности, обращаю внимание на следующее. Другого пути для проникновения под купол, очевидно, нет. Применение оружия приведет не только к уничтожению защитного поля, но и к значительному повреждению всего объекта. Таким образом, проступок полностью оправдывается необходимостью выполнения поставленной задачи (предварительное исследование объекта „Курорт-1“). Командир группы разведчиков Сергей Белов».

Вопросы Станислава Комарова: «1. Природа силового поля?

2. Встречались ли нам где-нибудь уже эти посохи?

3. Серые кубики у каждого. Значит, все-таки оружие?

4. Можно ли установить разницу во времени смерти у групп скелетов?»

Примечание Варниса: «Только для Комарова, Чандра, Стен, Белова. Необходимо в очередную группу разведки включить Сержа Арно».

Примечание Стен: «И меня возьмите, пожалуйста!»

Надо полагать, меня простили. Это не менее странно, чем все до этого. Кто-то хочет посмотреть, что будет дальше? Три дня меня всячески исследовали, и «Бык» дал положительное заключение. Во всяком случае, корабль я не взорву — гарантия! Результат: снова разгуливаю по кораблю, проверяю боевые машины и могу спокойно поехать, куда захочу. Но не хочется. Вообще ничего не хочется, новости словно проходят мимо. А новости интересные. «Бык» разрешил выход; разведчики ушли на другие «Курорты» и не возвращаются третий день; биологи подбираются к раскрытию воздействия на наследственность, и Чандр двигается по коридорам, как сомнамбула. Вчера вечером после ужина, ко мне подошел Варнис.

— Кстати, голубчик, — сказал он, хотя это было совсем некстати (я собирался в спортзал). — Вы, по-моему, совсем закисли на корабле. Прогулялись бы в Город или съездили с разведчиками. Тем более-вы в отличной форме.

Я растерялся и стал доказывать, что по планетному расписанию место главного механика на корабле. Но Варнис пообещал договориться с Комаровым.

По правде, на кораблях типа «Алена» механику делать нечего. Человек здесь — только элемент надежности на самый крайний случай. Пока, за всю историю исследовательских полетов, такого случая не было. Командир боевой машины — это серьезней. Но здесь и боевая машина не более, чем средство транспорта, утяжеленное броней, орудиями и прочими архитектурными излишествами.

Только что получено «добро». Комаров рекомендует присоединиться к разведчикам, но оставляет маршрут на мое усмотрение. Я, однако, усматриваю, что к разведчикам мне не надо. А надо мне в Город…

Хочется еще раз испытать чувство сопричастности к планете, как тогда, в подземелье. Впрочем, это чувство меня и не покидало, ему просто труднее проявляться на корабле.

Чрезвычайно жалко этот народ. Как уютно и красиво жили они на своей планете! Человечество предполагало или «пастушеские», или же сугубо технические цивилизации, а само мечтало о гармонии. Вот она, гармония!

Но ведь гармония не убивает. Иду по ровной, покрытой матовым черным покрытием улице. Справа и слева яркие домики, сады, клумбы. Все заросло, облупилось, покосилось, зияет пустыми окнами, но не нужно большой фантазии, чтобы представить себе, как здесь жилось раньше. И мерзким контрастом — лежащие повсюду скелеты. Подумать страшно, что подобная картина могла бы предстать другое цивилизации на нашей доброй, уютной планете.

В сущности, почему я удивляюсь сходству быта? Они были такими же, значит, физические потребности имели такие же: спали, ели, работали, отдыхали. И искали наилучшие пути для их удовлетворения. Сходные причины дают сходные результаты.

В этом домике, очевидно, жила большая семья. Я сужу по тому, что в центральной комнате вокруг массивного стола восемь чрезвычайно уютных кресел. С момента гибели жителей прошло приблизительно 100 лет — для планеты не срок. Подумать только, еще каких-нибудь 100 лет назад отец семейства садился в это кресло в кругу детей. Что они делали? Смотрели телевизор? В углу плоский четырехугольный экран, приблизительно метр на метр, а вот, по-видимому, пульт управления экраном. Представим… Интересно, карманной батареи хватит?.. Надежно делали все-таки сто лет назад. Волна разведчиков — неинтересно, волна корабля — мимо, волны прочих групп — пропускаем… Что?

Спокойно. Волны разведчиков, корабля, групп… Не может быть. Спутник? Какой? Тот, который заря космической эры, — «бип-бип-бип?..» Маяка на этой волне у нас нет. Она вообще резервная — какой смысл ее использовать, когда основные не загружены? Вот это да! И как никто не додумался поискать в эфире? Хотя, конечно, искали. Искали станции, переговоры, а это просто писк — автомат, и где-то неподалеку. Хоть что-то не мертвое, пережившее своих создателей. Хороший подарочек будет всем. А ведь мой переговорник работает как пеленгатор: переключить тумблер и следовать за красной черточкой на шкале.

Что такое? Третий поворот, а она ни с места. Возможны три объяснения. Неисправен переговорник — мимо, я слышал переговоры, их направление он фиксирует исправно. Второе: сигнал поступает со всех сторон одновременно. Исключено — сигнал одинарный. И третье — источник сигнала я сам, ходячий передатчик, маяк самодвижущийся.

Ай да Варнис, ай да добрый дядя: «Пойди погуляй, сынок!» А за тобой приглядят! Я же механик, я же наощупь до десятой миллиметра различаю. В пояс запихнули, гадость какая! Лучше уж сразу бы за мной пустил как это… шпиона. Музейные методы. Что, нельзя сказать прямо? Да я на себя стационарный передатчик взвалю и пойду. Тьфу!

Однако чего я возмущаюсь? Вполне понятное беспокойство и желание не обижать. Я бы просто не выпустил такого из корабля. Хорошо, им хочется знать, где я нахожусь — пусть знают. Просто хожу по Городу. просто захожу в дом, просто сижу в кресле. И вижу пыль, мусор, запустение и немного мебели, самой земной. Еще какието истлевшие клочки на полу да полоска чего-то слабо блестящего под широким низким диваном. Твердая пластина, похоже картина или портрет, не разобрать под толстым слоем пыли.

О, черт!.. Залитый прозрачным пластиком, на меня смотрит постаревший и усталый Серж Арно!

И вот час настал! Ряды неофитов застыли в священном молчании. Они тянулись через весь огромный полутемный зал, обступая небольшое возвышение. Тускло блестели окованные наконечники посохов. И у каждого, — видишь, светоносный Ур? — у каждого «серый кубик», орудие твоего гнева. Страшный был год, не хватало продовольствия, разрушалось хозяйство, холодно и сыро становилось в гигантских лабиринтах. Но не зря. Вся Дорога трудилась в едином порыве и для единой цели. Спал ли он, Учитель, хоть одну ночь спокойно? Но вот они стоят, а у него нет слов, только ликующий вопль: «Час настал!..» Волею Ура… и нет почетней задачи, чем вернуть Грассу на Дорогу.