Михаил Бобров - Четыре возраста Нулизы-сан [СИ]

Но группа наглухо замолчала, хотя ответ лежал на поверхности. Ла Вальер училась всего два месяца — и то догадалась почти сразу. А там-то почти выпускницы сидят. Луиза обвела взглядом стены коридора — понизу темного дерева панели, чуть выше роста белая штукатурка… На штукатурке портреты. Двухвостая борода — Макаров. Нахимов, Ушаков, Эссен, Кузнецов, Головко… Фуражки, стальные взгляды, нарукавные шевроны, погоны, незнакомые имена — здешние герои флота… Луиза их не любила: даже обмерзающий рукоход на спортгородке был теплее! Исключение делалось для единственного лица — ла Вальер казалось, что так бы мог выглядеть ее брат. Или даже парень! Если бы у канмусу вообще мог быть парень.

Нет, ну почему никто не рвется получить плитку? Испугались штрафной десятки? Почему из неплотно прикрытой двери все еще ни звука? Или просто дверь захлопнулась?

Луиза бочком подступила к двери. Сквозняк отдувал полотно, щель оставалась, звуки проходили. В классе скрипел пол под ногами инструктора. Сдержанно перешептывалась группа. Почти выпускницы. Что же за подвох они видят в заданном вопросе? Луиза недоуменно подняла глаза на портрет Казарского, на картинку парусника под ним — дома у нее парусники были; а здесь он оказался под единственным портретом из всех. Можно даже сказать, парусник их познакомил…

И тут Луиза поняла сразу все. Что на самом деле хочет услышать инструктор. Почему вся группа опасается открывать рты. И — самое главное — что следует сделать. Стиснула в ладони камень-переводчик: сейчас ей понадобятся все слова.

Оправив форму, она решительно распахнула дверь полностью:

— Курсант группы «тридцать» ла Вальер! Товарищ инструктор, разрешите дать ответ!

Инструктор посмотрел на нее без особенного удивления:

— Курсант ла Вальер… Вы подслушивали у двери?

— Дверь неплотно прикрыта, голос у вас громкий. Слышно даже на подоконнике.

— Почему вы отвечаете на вопрос, заданный не вам?

— Я не отвечаю на вопрос, а прошу разрешения дать ответ.

— Отлично. Вы ворвались на занятие чужой группы. Я оставлю это без последствий: «Побеждает отважный». А сидение на подоконнике даже вспоминать не буду. Но. Если ответ окажется неверным — а судить буду я — вы получаете штрафную десятку. Вам понятно, почему?

— Потому что в боевой обстановке неверный ответ означает смерть.

— А в учебной вы остаетесь без глюкозы на десять суток.

— Товарищ капитан первого ранга, дворяне за сахар не служат.

— Наслышан. Итак, вы уверены?

— Вы на позавчерашней тактике сказали: «Если сомневаешься, делать или не делать — лучше не делай.»

— Так почему подходить лучше в первой форме, а переходить в форму корабля лучше в непосредственной близости от цели?

— При переходе в форму корабля всем дивизионом сразу вся доступная взвесь — в море и воздухе — полностью израсходуется на компоновку корпусов. На девять вымпелов уйдет много взвеси. Глубинным нечем станет заращивать раны. А при таких условиях башенные орудия целого дивизиона разнесут хоть Старшую особь, хоть саму химе со всей гвардией. Долго это не продлится, поэтому залп следует рассчитать заранее и открывать огонь без уточнения прицелов. Курсант ла Вальер ответ закончила!

Инструктор посопел. Потоптался взад-вперед.

— Так вы утверждаете, что услышали задачу случайно?

— Я жду вызова к начальнику школы.

Наставник пожал плечами:

— Случайно услышала. Оценила риск. Настояла на том, чтобы я принял ответ…

Повернулся к группе и рявкнул:

— Какого же хрена телитесь вы?! Первые выпуски могли разнести Школу в куски. И разносили. Но тепленьких пельменей среди них не было… Ла Вальер, вас, наверное, уже секретарь ищет.

Инструктор протянул заработанную плитку. Луиза взвесила на руке — и преспокойно сунула в карман.

— Эй! Ты же дворянка!

— Это исключение, — улыбнулась девушка сразу всем, — подтверждающее правило. А вообще я ее уже сегодня Хельге отдам.

Уточнять, что подруга взамен раздобудет настоящий плеер, ла Вальер не стала. Азбука придворной интриги: говорить правду! Только правду! Легко проверяемую, каменно-надежную правду! Но нигде не сказано — всю правду.

Луиза козырнула инструктору, четко повернулась через левое плечо и вышла вон. Группа загудела, заспорила; наставник плотно прикрыл дверь за ушедшей.

В коридоре по-прежнему никого не было. Девушка вытащила плитку, рассмотрела еще раз. Концентрат в фольге. Не только сахар — все, что необходимо телу, чтобы перестроиться для получения Позывного. Вкус плитки покажется человеку отвратительным, а проглоченный кусок убьет на месте. Канмусу за такой вкус готовы продать душу… Все равно ведь при получении Позывного принимаешь душу корабля — в чем и состоит ритуал. Своя душа получается лишняя. Или запасная…

Луиза повертела плитку в руках, представляя вместо нее плеер. Распахнулась дверь кабинета начальника, и плитка отправилась в правый карман для НЗ. Выглянул секретарь — ни раньше, ни позже. Как будто дожидался, пока история с вопросами-ответами закончится.

— Вот и вы, удачно. Начальник ждет вас. Прошу!

В кабинете начальника — по обычаям здешнего мира — размещался Т-образный полированный стол, за перекладиной которого сидел хозяин кабинета. А по сторонам ножки помещались гости. Стол — знаменитый атрибут местных флотоводцев. Даже некоторые фильмы показывают адмирала с головой в форме «Т» — наверняка, что-то важное значит.

— Товарищ адмирал, по вашему приказанию…

— Вольно. Без чинов. Присаживайтесь. — Рукав белой с золотом формы указал ей на правую от адмирала сторону. Надо же — почетная сторона, даже по здешним понятиям. Ругать не будут, похоже.

Против нее за столом были двое мужчин и девушка, живо напомнившие ту самую первую комиссию, где смертью храбрых пал арочный сканер. Первый мужчина — немного полноватый, но запястья широкие, ладони-лопаты, пальцы-гвозди. Одет… Не в военную форму, больше тут ничего не скажешь.

Впрочем, и второй тоже в гражданском. Туфли вместо ботинок, брюки серенькие, никакие, свитер потертый (старшина сказал бы: «Ни в борщ, ни в Красную Армию») — то ли дело морская форма! Черное стройнит, его бы и носил — высокий, худой. В очках. Глаза внимательные, умные. У первого тоже. Хм. Не военные — местные ученые… Седые уже, но пока что не сильно пожилые.

А вот девушка одета, как никто здесь. В смысле: как никто на Земле. И в новостях такую одежду не показывали ни разу. Голубое платье до пола, глухое, широкое, вышивки чуть… Волосы цвета белой стали — тут говорят «платиновые» — зачесаны простеньким шлемом. Лицо молодое, безмятежно-спокойное, как у непуганной идиотки. Или напротив: насмотрелась — не проймешь. Тут, в Школе, почти каждый инструктор иногда смотрел так. Белыми глазами цвета ракетного факела.