Валерий Иванов-Смоленский - За сто миллиардов лет до Большого Взрыва

— Он принадлежит самому императору? – я пригляделся и увидел эти эмблемы.

— Не совсем. Я смотрю вы в столице недавно?

— Да, — и я заученно процитировал своему собеседнику легенду о прибытии из глухой провинции, куда не доходит почти никакой информации о делах, творящихся в центре империи.

Это было моей спасительной лазейкой. Свое незнание многих вещей и событий, в которых свободно ориентировался любой столичный житель, я мог объяснить своим провинциальным происхождением.

— Из далекой Навакрии, — скорбно закончил я жалобную песнь о забытой даже богом глухомани, при этом, машинально чуть не добавив: «где в лесах живет очень много диких обезьян», на манер известной бразильской тетушки.

— Трактир непосредственно императору не принадлежит, но все доходы от продажи спиртного идут в государственную казну на содержание императорского двора, — обстоятельно пояснил t`Альт, — а, подаваемые в них вина, поступают из погребов императорского дворца.

Сейчас я мог изучить его внешность пообстоятельней. Вблизи он казался совсем юным, на лице проступала печать мальчишества, и лишь лихие стрелки черных усов придавали ему мужественности. Левый рукав камзола украшал герб с изображением неведомого мне зверя с головой, из–за густой гривы и плоского широкого носа, похожей на львиную, но с коровьими рогами над ушами. Не разновидность дракона, но род достаточно древний.

— Я вначале тоже не заметил этих гербов, — продолжал мой спутник, — они знают, что порядочные тье избегают императорских трактиров, поэтому специально делают эти эмблемы почти незаметными.

— Почему избегают?

— Именно потому, что обслуга в них наглая, а цены выше, чем в обычных трактирах. И запросто можно угодить под имперский трибунат, нарушив что–то по мелочам. Скажем, не расплатившись вовремя по счету.

— Под трибунат?

— Это ускоренный суд по мелким очевидным преступлениям против государственных установлений. И один мой приятель недавно получил четырнадцать дней Долговой ямы.

— У него не нашлось денег заплатить по ресторанному счету?

— На тот момент нет. Он забыл свой кошелек дома, и его схватила стража. Деньги были внесены еще до захода Дневного светила, однако имперский трибунатор уже успел вынести свой приговор.

— И он отсидел весь срок?

— Да, несмотря на то, что его родственники просили заменить вынесенное наказание на штраф. Он там чуть не умер и с тех пор обходит императорские трактиры стороной. А тех, у кого нет денег, чтобы расплатиться по долгам, сажают в Общую Долговую яму, до тех пор, пока деньги не будут внесены. Говорят, должники поедают там друг дружку, так как их совсем не кормят.

— Какой ужас! – я был искренне потрясен такой жестокостью.

— Законы в империи строги, — вздохнул t`Альт, — но еще хуже приходится тем, кого заподозрят в неблагонадежности к императору.

— Их тоже судят?

— Не всегда. Могут просто…

Здесь он споткнулся на фразе, не окончив ее, и вытаращил глаза на противоположную сторону улицы.

— Кажется, я пропал, — прошептали его губы, а в глазах появилась тоска обреченного.

— Что случилось? – встревожился я.

— Видите тех трех тье, которые на нас смотрят?

Но я уже и сам заметил, что трое молодцов в дворянском облачении вдруг прекратили свою неспешную прогулку и поспешили к нам.

— Кто они? – спросил я.

— Это братья t`Монфорты. Мой род состоит с их родом в кровной вражде и сейчас мне придется с ними драться.

— На дуэли?

— Дуэлью это не назовешь. Скорее, смертельная схватка, но отчасти по дуэльным правилам. Однако их трое, я не смогу долго противостоять трем мечам и меня ждет смерть.

— Вы должны сразиться сразу с тремя?

— Да. Это и есть отступление от правил, допустимое при родовой вражде. Здесь действуют законы кровной мести. Братья t`Монфорты специально и ходят втроем, чтобы убить врага наверняка.

— Я вам помогу – нас будет уже двое! – предложил я, задетый коварством братьев.

— Поможете? — t`Альт воззрился на меня в страшном удивлении, — но тогда ваш род будет в состоянии кровной вражды с их родом.

— Родом больше, родом меньше, — как можно небрежнее пробормотал я, будто имел уже сотню кровных врагов.

Удивление t`Альта смешалось с восхищением и признательностью. Видно здесь не было принято вступать в чужие разборки, рискуя собственной шкурой, да еще и вступая на вечную тропу войны с чужим родом.

Тем временем братья были уже рядом. Змеиные улыбочки просто приклеились к их лицам, а глаза сверкали мрачным торжеством. Волосы у них выбивались из–под шляп длинными рыжими прядями. Руки их лежали на рукоятях мечей, и я тоже рванул свой меч из ножен.

— Не здесь! — t`Альт в ужасе схватился за мою руку.

Братья посмотрели на меня не то чтобы недоуменно, но как на фокусника, показавшего необыкновенный трюк.

— Что вам угодно, тье? – спросил один из них, с длинным носом, под которым топорщились жидкие рыжеватые усики, меряя меня весьма недружелюбным взглядом.

— Мне угодно составить компанию моему другу t`Альту в предстоящем противостоянии вам, — ответ прозвучал учтиво и, на мой взгляд, внушительно, — мне, кажется, подлым нападать втроем на одного.

— Идите прочь! – презрительно изрек длинноносый, — иначе, как минимум, вы потеряете свои уши.

— В свою очередь должен вас предупредить о моем намерении укоротить ваш нос.

— Наш род не связан с вашим родом кровной враждой, — заметил другой из братьев, рассматривая мой герб и не вступая в словесную перепалку.

— Теперь будет связан, — лаконично ответил я, вкладывая свой меч в ножны.

Братья дружно пожали плечами, мол, хозяин – барин, и третий из них отчетливо пробормотал:

— Что ж – будет два трупа…

— Итак, в сад? – полуутвердительно изрек несколько приободрившийся t`Альт.

— В сад! – дружно рявкнули братья и двинулись по улице.

— Какой еще сад? – тихо поинтересовался я у своего нового знакомого, оказавшегося сегодня во второй серьезной переделке.

— Манкольмский сад, — пояснил тот, — это официальное место, где могут происходить дуэли и прочие разрешенные законом поединки.

Я лишь дернул плечами, пусть будет так.

— Это недалеко, — утешил меня t`Альт, будто я пожаловался на усталость ног.

Манкольмский сад действительно находился в конце улицы и представлял собой ухоженный парковый комплекс с клумбами, подстриженным декоративным кустарником и аллеями могучих старых деревьев. Утоптанная площадка у входа на одну из аллей свидетельствовала о довольно частых междоусобных баталиях.

Судя по всему, братья вообще не считали меня за противника – какой–то приблудный провинциал, не знающий даже места дуэльных схваток в столице.