Грег Иган - Вечное Пламя

– Тамара? – позвала ее из спальни Аманда. – Мы тебя ждем.

Тамара очнулась от боли. Началось все с состояния стихийной паники, ощущения травмы – настолько острого, что затмевало собой любые представления о форме ее тела; но по мере того, как это чувство проникало в ее сознание, оно принимало очертания тревожной стесненности в районе живота – как будто некое гигантское существо схватило ее тело и попыталось перекусить его пополам.

Попыталось и, вероятно, достигло своей цели.

Она открыла глаза. Ада держалась за веревку рядом с ее постелью.

– Сколько я проспала? – спросила у нее Тамара.

– Примерно сутки. Как себя чувствуешь?

– Так себе. – Она попыталась прочесть выражение лица Ады. – Что случилось?

– У тебя дочь, и у нее все хорошо, – обнадежила ее Ада. – Хочешь, я ее тебе принесу?

– Нет! – Узнав об исходе операции, Тамара ощутила добросовестное облегчение, будто только что узнала, как незнакомый ей человек пережил встречу со смертью – однако мысль о предстоящей встрече с существом, вырвавшимся из ее тела, приводила Тамару в ужас. – Не сейчас, – добавила она, испугавшись, что Ада могла прочитать ее мысли. – Я все еще слишком слаба.

Она опустила глаза на свое тело. Перед началом процедуры она втянула все конечности и теперь не могла даже представить, чтобы у нее нашлись силы для исправления ситуации. Ее туловище, причудливо сужавшееся на манер клина, было искрещено швами, которыми начинались посередине груди.

– Ты голодна? – спросила Ада. – Аманда сказала, что тебе следует есть как можно больше.

Тамара просто умирала с голоду.

– У меня нет рук, – сказала она.

– Я могу помочь. – Ада достала каравай из буфета рядом с постелью.

Глотать было больно, но Тамара проявила настойчивость. Доев каравай, она почувствовала, как ее живот сводят судороги и как напрягаются швы, но заставила себя удержать пищу внутри.

– Я пропустила какие-нибудь новости? – спросила она.

– Мне кажется, твоя дочь вне конкуренции, – ответила Ада.

– Люди об этом знают? Это больше не тайна?

– Да, никакой тайны, – сухо ответила Ада.

Тамару накрыло внезапное чувство страха.

– И что? Мы на осадном положении?

– Снаружи постоянно толпится народ, – сказала Ада. – Чтобы принести подарки ребенку и пожелать тебе всего наилучшего.

Тамара не смогла понять, есть ли в ее словах сарказм.

– Ты серьезно?

– Абсолютно, – ответила Ада. – Советников пока не было, но это лишь вопрос времени – иначе и быть не может.

Тамару охватила дрожь. Ей следовало радоваться, но она ощущала лишь боль и смятение.

– С тобой все будет в порядке, – сказала Ада.

***

Тамара погрузилась в сон. Открыв глаза, она сверилась с часами, которые стояли у ее постели. Прошло три склянки.

Аду сменила Патриция.

– Вы не голодны? – спросила она. И прежде, чем Тамара успела ответить, Патриция уже протягивала ей каравай.

Тамару мучил голод, но это было неправильно.

– Я уже поела, недавно.

– Правила изменились, – сказала Патриция. – Теперь вам голодать не нужно – особенно вам и особенно сейчас.

– Разве? – Какой бы разумной ни была эта мысль, отказ от привычек, выработанных на протяжении всей жизни, по-прежнему вызывал со стороны Тамары сопротивление. – А я-то надеялась, что уже навсегда распрощалась со всей этой массой.

Патриция приблизила каравай к ее рту.

– Нет, дай-ка я… – сказала Тамара. Она закрыла глаза и представила, как из ее плеч вырастают две руки, но попытка оказалась тщетной.

Смирившись, она позволила Патриции себя покормить. Она потеряла немало плоти, и не могла рассчитывать на то, что сразу же окажется в добром здравии. Но что, если лучше не станет?

– А теперь не хотите увидеть ребенка?

Тамара задумалась. Эта мысль больше не вызывала в ней отторжения, но ведь она даже не сможет взять свою дочь на руки.

– Не знаю.

– Вы уже решили, как ее назовете?

– Пока нет.

– Как насчет Ялды? – предложила Патриция.

Тамара зажужжала, против своей воли, отчего у нее разболелись швы.

– Тебе не хватает мятежей? – С момента запуска еще никто не дерзнул дать своему ребенку имя Ялды. Используй она его для подобной цели, и это стало бы мощнейшей провокацией, на которую они только были способны – не считая рождения самого ребенка.

– Возможно, вам стоит ее вначале увидеть, – решила Патриция. Прежде, чем Тамара успела ответить, она скользнула за занавеску и исчезла в наружной комнате.

Рана Тамары заныла, вызвав в ней некое ощущение преждевременного опасения – как если бы своенравная плоть, причинившая ей столько вреда, по возвращении могла снова разодрать ей кожу. Она была искалечена, она была обессилена, она не была готова .

Патриция откинула занавеску своей головой: одной рукой она держалась за веревку, а в другой несла ребенка.

– Забрать ее у остальных было не так-то просто, – недовольно сказала она. – Но возможно, вам удастся на какое-то время отвадить конкурентов.

Тамара глазела на ребенка. Ее дочь с некоторым интересом и безо всякого страха глазела на нее в ответ.

– Не очень-то она похожа на древесника, – заметила Патриция.

– Нельзя же получить все сразу, – сказала Тамара.

Патриция подошла ближе. Она положила младенца Тамаре на грудь, но осталась рядом, готовая схватить ребенка, если тот соскользнет. Девочка положила одну руку Тамаре на плечо, а другой потрогала ее лицо.

Почти не раздумывая, Тамара отрастила две руки. Девочку это, похоже сильно удивило, несмотря на то, что совсем недавно этот фокус, скорее всего, удался и ей самой. Она зажужжала и обвила своей рукой руку Тамары.

– Что скажете? – не унималась Патриция.

– Эрминия, – решила Тамара.

– В честь вашей матери? – Обдумав этот выбор, Патриция выразила свое одобрение. – А почему бы и нет? Возможно, вам выпала последняя возможность сделать это, не вызывая никакой путаницы.

– Мне всегда говорили, что материнская плоть дана мне взаймы, – сказала Тамара. Она обвила палец вокруг запястья Эрминии. – Она прекрасна. – Она чувствовала самую обыкновенную нежность, которую в ней мог бы вызвать любой другой ребенок – не больше и не меньше. Смогла бы она научиться оберегать ее столь же ревностно, как любой отец – позволяя вместе с тем плоти Эрминии оставаться собственностью самой Эрминии, а не наследством, переданным ей на ответственное хранение?

– Надеюсь, вы нам ее вернете, – сказала Патриция. – Иначе тетушки и дядюшки снаружи поднимут бунт.

– Думаю, мне надо вернуться ко сну.

Эрминия обнаружила Тамарины швы и пыталась их вскрыть; Патриция наклонилась и бережно сняла ее с матери.

***

– Ей ничего не угрожает? – с тревогой спросила Тамара. Эрминия цеплялась за ее грудь, беспечно сплевывая пищу ей на плечо.