Роберт Силверберг - У каждого свой ад [Повесть]

Все это произошло в считанные мгновения. Лавкрафт, наблюдавший за всем происходящим из кабины «лендровера», был поражен силой, быстротой полуобнаженного охотника и восхищен его статью и ловкостью. Он оценивающе взглянул на Говарда, который стоял рядом и при всем своем внушительным телосложении казался маленьким по сравнению с чернобородым великаном. На какое-то время Говард, казалось, онемел, застыв от изумления. Но вот к нему вернулся дар речи.

— Клянусь Кромом [8] Кром — бог киммерийцев, придуманный Робертом И. Говардом. Именно ему поклонялся великий Конан. ! — пробормотал он, уставившись на гиганта. — Это Конан Аквилонский [9] Конан Аквилонский — наиболее известный из героев Роберта И. Говарда, могучий, непобедимый варвар из Киммерии. , и никто другой! — Он задрожал. Сделав нетвердый шаг к великану, Говард протянул к нему обе руки в странном жесте — покорности, что ли? — Конан? — прошептал он. — Великий король, это ты? Конан? Конан? — И перед изумленным взором Лавкрафта Говард рухнул на колени рядом с умирающим зверем, глядя со страхом и восхищением на возвышающегося над ним охотника.

Сегодня был удачный для охоты день. Ему удалось после долгой погони завалить трех тварей. Все стрелы попали в цель. Каждое животное он искусно освежевал, мясо отложил как приманку для других созданий Ада, шкуры и головы аккуратно отделил, чтобы обработать вечером. Это истинное удовольствие, когда работа спорится.

«И все-таки остается пустота в сердце, несмотря ни на что, — думал Гильгамеш. — Поэтому нет ему радости, даже когда стрела метко попадает в цель, нет удовлетворения от хорошо сделанной работы». Он не чувствовал полноты жизни и не наполнял свое сердце радостью единения с родственной душой.

Почему так? Потому ли (как настойчиво утверждают христианские мертвецы), что это Ад, где нет места радости?

Гильгамеш полагал, что все это чушь. Те, кто пришел сюда в ожидании вечных мук, действительно их получили.

Может быть, муки даже более ужасные, чем они предвидели. Что ж, они получили, что хотели, эти правоверные, эти доверчивые Новые Мертвецы, эти легковерные христиане.

Он был очень удивлен, когда первые их толпы появились в Аду. Только Энки знает, сколько тысяч лет назад это началось. А о чем они говорили! О реках кипящего масла! Об озерах смолы! О чертях с вилами! Они ожидали это увидеть, и администрация Ада была счастлива удовлетворить их чаяния. Для желающих были установлены множество Пыточных Городов. Гильгамеш никак не мог понять, кому они нужны. Никто из Старых Мертвецов даже представить их себе не мог, это все Новые Мертвецы, одержимые идеей наказания. Как там их называли? Ах да, мазохисты. Напыщенные мазохисты. Но этот хитрый малыш Макиавелли осмелился не согласиться, заметив: «Нет, мой господин, это было бы насилием над природой Ада — послать сюда мучиться настоящего мазохиста. Те, что пришли сюда, — силачи, задиры, хвастуны — все они отъявленные трусы в глубине души». У Августа тоже было что сказать по этому поводу, и у Цезаря, и даже эта египетская шлюха Хатшепсут с фальшивой накладной бородкой и огромными, сверкающими мрачным огнем глазами, встряла в разговор, и тогда все они заговорили разом, пытаясь понять христианских Новых Мертвецов, пока Гильгамеш, прежде чем покинуть их сборище, не сказал: «Вся трудность для вас в том, что вы пытаетесь постичь суть этого места. Если бы вы пробыли здесь так же долго, как я…»

Он вынужден был согласиться, что Ад оказался совсем не похож на то, что обещали жрецы. Давным-давно в Уруке его называли Домом Пыли и Темноты. Жрецы говорили, что это место, где мертвые живут в вечной ночи и печали, покрытые перьями вместо одежды, словно птицы. Там жители вместо хлеба едят пыль, а вместо мяса — глину. Там цари, господа, верховные правители живут скромно и вынуждены прислуживать демонам, будто рабы. Забавно, что он так боялся смерти, веря, что все так и будет!

Что ж, в действительности все эти россказни оказались ложью. Гильгамеш еще помнил, как выглядел Ад, когда он только попал туда. Это место казалось очень похожим на Урук — такие же низкие здания из светлого кирпича с плоскими крышами, и храмы, построенные на вершинах высоких фундаментов с множеством ступеней. Там он встретил всех героев ушедших времен, живущих так, как они привыкли жить: своего отца Лугальбанду, деда Энмеркара и Зиусудру, который построил корабль, на котором человечество пережило Потоп, и многих других от начала времен. Вот на что был похож Ад, когда появился Гильгамеш. Но там были и другие районы, очень разные, — он открыл их позже. Там были места, где люди жили в пещерах или в норах под землей, или в хрупких домах из тростника, и места, где жили Волосатые Люди, а домов вообще не было. Ныне большинство из них исчезло, поглощенные теми, кто пришел в Ад в недавние времена. На самом деле очень много невероятного уродства и идеологической чуши, занесенных Новыми Мертвецами, появилось в последние несколько веков. Но все же идея, что это огромное пустынное пространство (неизмеримо большее, чем его любимое Двуречье) существует только для того, чтобы наказывать мертвых за их грехи, казалась Гильгамешу настолько глупой, что не стоило и размышлять о ней.

Почему же радость от охоты померкла? Почему не вызывает восторга ни выслеживание, ни преследование добычи, ни меткий выстрел из лука?

Гильгамешу казалось, что он знает почему, и это не имеет никакого отношения к грехам и наказаниям. В течение многих тысяч лет его жизни в Аду он всегда получал удовольствие от охоты. Если же радость покинула его сейчас, то это потому, что в последнее время он охотится один. Энкиду, его друг, его названный брат, его второе «я», теперь не с ним. Причина в этом и только в этом. Гильгамеш никогда не чувствовал себя спокойным без Энкиду, с тех пор как они впервые встретились, схватились в борьбе, а затем полюбили друг друга как братья. Это случилось давным-давно в городе Уруке. Энкиду был дородным мужем, широкоплечим, высоким и сильным, как и сам Гильгамеш, дикий и буйный воин, пришедший из диких земель. Гильгамеш никогда никого не любил так, как Энкиду.

Но такова уж была судьба Гильгамеша — снова и снова терять друзей. В первый раз они с Энкиду были разлучены, еще когда жили в Уруке, в тот черный день, когда боги решили отомстить за их гордыню и послали лихорадку, отнявшую жизнь у Энкиду. Когда пришло его время, Гильгамеш тоже сдался смерти и попал в Ад, который оказался совсем не таким, каким его описывали жрецы. Он искал Энкиду и в один прекрасный день нашел. Ад раньше был гораздо меньше, и казалось, все обо всех знают; тем не менее потребовалась целая вечность, чтобы напасть на его след. Какой это был радостный день в Аду! Эти песни и танцы, и этот великолепный праздник, который продолжается без конца! Все обитатели Ада радовались за Гильгамеша и Энкиду. Минос Критский первым дал пир в честь их воссоединения, потом была очередь Аменхотепа, а потом Агамемнона. На четвертый день их принимал у себя смуглый стройный Варуна, царь Мелухи, а на пятый герои собрались в древнем зале народа Ледяных Охотников, где предводительствовал одноглазый Вай-Отин, а пол был выложен бивнями мамонтов, а потом…