Сергей Лукьяненко - Операция «Вирус»

Надо было вставать, но вставать не хотелось. Когда ещё доведётся полежать на чистых, накрахмаленных простынях. Вымытым, сытым, почти здоровым. В блаженном полузабытьи. Хотя забываться не стоило. Островная Империя открылась новой гранью, не менее загадочной и пугающей, чем та, которой она ощетинилась против остального мира. После плотного завтрака, борясь со сном, Максим примерно с полчаса наблюдал за мельтешащими на телевизионном экране картинками. Демонстрировались главным образом рекламные ролики. Ими «прокладывались» вокальные выступления каких-то личностей трудно различимого пола и возраста. А может быть наоборот, вокалом перемежались ролики. Несколько минут передавали новости. Понять толком ничего было нельзя. Какие-то муниципальные выборы, хроника происшествий, прогноз погоды. После опять сладкая патока рекламы и простенького песенного искусства. Ни словечка о том, что творится за пределами Внутреннего Круга. Словно не бороздят загаженные охрянкой воды Гнилого моря смертоносные призраки Белых субмарин, словно не вымирают от лучевой ломки жители материка, и всё это так же далеко отсюда, как Северный полюс. Здесь лишь обывательский покой и умиротворенность. Цветут в палисадниках цветочки. Румяные домохозяйки пекут пироги. Добродушные пожилые полицейские оберегают покой граждан от мелких хулиганов и без малейшей настороженности относятся к гостям с той стороны пролива. Детишки, кои во Внешнем Круге допускаются только у дикарей, бегают по утренней зорьке рыбу удить. А голованы притворяются добропорядочными псами, которые не только всё понимают, но и даже могут сказать…

Под открытым окном, откуда веяло вечерней прохладой, кто-то принялся шумно чесаться. Максим соскользнул с кровати и осторожно выглянул. Так и есть – Ушастик. Голован опустил лапу, задранную к уху, и произнёс:

– Скрипун. Я его прогнал.

Максим взобрался на подоконник, сел, свесив ноги наружу.

– Скрипун – это птица? – спросил он.

– Зверь, – откликнулся Ушастик. – Крылатый… Я тебя знаю, ты Мак Сим.

Максим присвистнул.

– Откуда ты меня знаешь? – спросил он.

– Весь мой народ знает Мака Сима Кам Мерера.

Это была новость почище той, что сообщил Щекн-Итрч об Абалкине. Но памятуя ответ Щекна на следующий вопрос «журналиста Каммерера», Максим не стал интересоваться, что народ голованов думает о нём. Вместо этого он спросил:

– А твой народ не знает, случайно, как мне попасть в Центр?

Ушастик фыркнул и помотал лобастой головой. Но это не было отрицанием, потому что после долгой паузы голован сообщил:

– Тебе не надо об этом беспокоиться. Об этом уже побеспокоились.

– Кто? – не удержался Максим от следующего вопроса.

– Народ голованов, – сообщил Ушастик и ретировался, оставив в воздухе запах нагретой канифоли.

Максим вернулся в комнату и снова лёг. Услышанное надо было осмыслить. Голованы не умеют лгать, посему слова Ушастика следует понимать буквально. Здешние цзеху позаботились о том, чтобы переправить Максима в центр Островной Империи. Интересно, каким образом? Конечно, гораздо интереснее знать – зачем, но голованам бесполезно задавать вопросы о смысле чего бы то ни было. Даже – поступков, не говоря уже о смысле жизни… Ладно, главное, оказаться в этом чёртовом центре. Там ответы на многие вопросы. И следы «Чёрного Дьявола» там затерялись…

Приотворилась дверь, показался сын полицейского, инженер судоремонтного завода Иядрудан.

– Вы не спите?

Максим приподнялся на локте.

– Нет.

– Хотел с вами поговорить.

– Проходите.

Иядрудан боком протиснулся в комнату, опустился на краешек стула, словно гостем здесь был он, а не Максим.

– Вы что-то хотели спросить? – поинтересовался Максим, видя, что инженер не решается начать разговор.

– Да, именно спросить, – проговорил Иядрудан. – Видите ли, плывуны… простите, гости с той стороны у нас большая редкость. Да и распросить их чаще всего не удается… Просто не успеваем. А нам очень важно знать…

– Простите, – перебил его Максим, – а кому это «нам»?

Инженер смущенно улыбнулся.

– У нас на заводе образовалось что-то вроде дискуссионного клуба. Спорим на разные темы, книгами обмениваемся и всякими слухами. Так вот, нам бы хотелось знать, что происходит там, за проливом. А то рассказывают разные ужасы, а достоверной информации нет…

– Хотите достоверной информации? – Максим сел на постели. – Извольте, только вряд ли она вам понравится…

Покрытые редким снегом вершины невысокого прибрежного хребта – неожиданно в памяти возник Партенит, расставание с Алёной – остались позади, проплыли под фюзеляжем мерно и мощно взмахивающего крыльями летательного аппарата. Максиму с трудом удалось сохранить непроницаемое выражение лица: открывшаяся его взору долина представляла собой огромный… полис?.. город-сад? Да, пожалуй, город-сад. Друзы разноцветных кристаллов – зданий, немногим уступающих высотой земным тысячеэтажникам, – ярко сверкали разноцветьем огней в предрассветных саракшианских сумерках, а окружавшие их тёмные расплывчатые пятна были, несомненно, растительностью – леса или сады. Чуть далее, у линии горизонта, маячили контуры совсем уже гигантских сооружений, напоминающих своим видом развёрнутые на ветру косые паруса. Похоже на энергостанции, и скорее всего – они и есть. Вспомнился Бромберг: «Львиная доля энергии, производимой в Островной империи, исходит из её центра»… Вот тебе, Мак, и центр – ещё один Центр в твоей жизни, однако непохоже, чтобы этот Центр можно было взорвать… или как-нибудь ещё уязвить. Да и нужно ли?

Увиденное вызывало все большее беспокойство, если не сказать – смятение. Тридцать три раза массаракш, увиденное просто не лезло ни в какие ворота! Он, Максим, представлял проникновение в загадочный Центр Островной империи несколько иначе. Кровь он себе представлял, смерть. Много крови и смерти. И грязи. А вместо этого – вежливые, предупредительные люди, незнакомая, но, очевидно, совершенная техника… рай… благодать. И беспокойство. Нет уж, лучше бы разведки, контрразведки, палачи и флотские офицеры, лучше бы – стрелять, ибо враг есть враг. А прогрессор – это тот, кто чётко умеет делить на своих и врагов… Одно дело – с боем прорваться в таинственный Центр, и совсем другое – когда тебя туда ведут под белы рученьки, словно лучшего друга. А вот – выпустят ли обратно?

Пилот флаера, жизнерадостная молодая шатенка, – на вид лет восемнадцати и прехорошенькая, – нисколько не замечала душевных терзаний своего пассажира. Она то напевала какую-то нехитрую мелодию, то принималась болтать со своим чудо-самолётом. Флаер отзывался на имя «Стрекоза», сообщал погодные сводки, новости и даже рассуждал на отвлечённые темы. И управлялся голосовыми командами – но только отданными голосом хозяйки, юной пилотессы Кемиати. О чём та сразу же и охотно поведала Максиму. Так что угон, в случае чего, исключался. Только с захватом пилота. Но почему-то Максиму казалось, что, захвати он флаер, – и тот сам, без всяких команд со стороны хорошенькой Кемиати, и даже вопреки таковым, совершит что-нибудь эдакое… то ли самоубийство, то ли вынужденную посадку. Да и не стал бы Максим захватывать женщину. Может, в этом есть какой-то тонкий психологический расчёт таинственных обитателей Центра? Поди пойми…