Сергей Лукьяненко - Операция «Вирус»

Я шёл по коридорам ГСП, величественно кивал на приветствия молодых, совершенно незнакомых мне сотрудников, отмечая опытным глазом их сосредоточенность и деловитость. Атмосфера мне нравилась. Она напоминала о годах моей собственной службы в КОМКОНе-2 и вызывала лёгкую ностальгию. Я остановился возле двери с замысловатым иероглифом из нержавеющей стали. Для непосвященного сия скрижаль не значила ничего, но мне-то было известно, что за нею находится кабинет начальника группы Андрея Григорьевича Серосовина, которого подчинённые даже в глаза называли Андрюшей. Это мне всегда казалось странным, может быть, потому, что я не мог бы даже в страшном сне назвать Экселенца Руди и не представлял, как Тойво, в мою бытность начальником отдела ЧП, обращается ко мне «Максик». Но в нынешние времена всё стало по-другому. Человечество, лишённое эволюционной перспективы, всё больше погружалось в трясину утончённого благополучия. Игры, танцы, маскарады. Самодеятельное творчество. Пикники. Мимолётные влюблённости, кратковременные дружеские связи. Лёгкие, ни к чему не обязывающие отношения. Всеобщая фамильярность. Называть начальника Андрюшей и при этом задумчиво поправлять его замявшийся воротник – было в порядке вещей. Только к нам, старикам, руинам героической и прочих эпох, молодёжь относилась с почтением, сплошь и рядом пронизанным иронией.

Я коснулся входной мембраны, и она меня пропустила. Серосовин-младший был один. И он работал. В кабинете оказалось активированным затемнение, поэтому картинка на голографическом экране нуль-связи была чёткой и яркой.

Над хребтом Смелых восходила ноздреватая, как голова зелёного сыра, луна. В открытое окно опорного пункта влетал ветер, пошевеливая светлыми занавесками. Оперативный сотрудник был настроен благодушно. Появление на мониторе служебной нуль-связи встревоженной физиономии начальства неприятно диссонировало с романтической безмятежностью вечера. Поэтому первыми словами дежурного было:

– Что стряслось, Андрюша?!

– Спишь на посту, блаженный? – поинтересовалось начальство.

– Да ты что! – опешил «блаженный». – Да когда это было!

– Ты мне лучше ответь, Пирс, где твой ноль первый?

Пирс бросил взгляд на монитор слежения.

– Вот дьявол!

– Где он?

– Сейчас проверю… Но клянусь тебе, полчаса назад он торчал у себя в «бусинке»…

– Не клянись, блаженный. Аппаратура врёт.

– Не понял? – изумился Пирс. – Как это – врёт?!

– Не знаю как… Не отвлекайся… Ну! Где он?

– Диспетчерская космодрома отвечает: два часа назад прошёл регистрацию. Рейс «Пандора – Земля».

– Он летит на Землю?.. Очень мило… Ладно, запускаем процедуру номер ноль один.

– Что теперь будет, Андрюша?

– Не знаю, что будет. Надеюсь, ничего дурного. Ладно, до связи.

Экран погас, жалюзи на окнах свернулись. Утреннее солнце затопило спартанскую обстановку кабинета. Серосовин повернулся ко мне. Вскочил.

– Доброе утро, мэтр! Кофе не хотите?

– Здравствуй, Андрюша! – отозвался я. – Нет, кофе не хочу, спасибо. У нас что-то стряслось?

Он пожал плечами, придвинул мне кресло, а сам присел на краешек стола, заваленного кристаллозаписями, К-ридерами, блокноутами и прочими современными канцелярскими принадлежности.

По словам Серосовина, всё началось с рутинной процедуры архивирования данных видеорегистрации. Разумеется, никто и не думал подглядывать за «подкидышами». Никакая гипотетическая угроза человечеству не могла отменить Основного закона. Камеры видеорегистрации отмечали лишь физическое присутствие «подкидышей», которые вот уже много лет подряд не покидали насиженных мест. Раз в месяц начальник ГСП снимал показания камер и приступал к архивированию. Ничто не предвещало проблем. На исходе мая, в день очередной архивации, Андрюша отметил в показаниях камер ВР-01 и ВР-03 разночтения с данными других регистраторов. Судя по ним, подопечные Джон Гибсон, экзобиолог, место постоянного проживания – планета Пандора, и главный планетолог планеты Ружена Ежи Янчевецкий снялись с насиженных мест и отбыли в неизвестном направлении.

В первые мгновения Серосовин не почувствовал ни малейшей тревоги. Ведь отсутствие «подкидыша» по контрольному адресу само по себе ничего не значило. Мало ли какая надобность может возникнуть пусть у пожилого, но физически и душевно здорового человека? Даже старый запрет на проживание «подкидышей» на Земле давно уже утратил силу закона. В таких случаях в действие вступала специальная процедура. Перемещение «подкидыша» отслеживалось, в том числе и спутниковыми системами. А в особых случаях – оперативными сотрудниками ГСП.

Следуя намертво затверженной инструкции, Андрюша потянулся было к рабочему терминалу, дабы задействовать эту самую специальную процедуру, но рука его замерла на полпути. Он понял, что, собственно, было ненормальным в данной ситуации. Камеры видеорегистрации должны были не просто отметить длительное отсутствие подопечных по контрольному адресу, но и поднять тревогу. В случае с исчезновением Гибсона и Янчевецкого они этого не сделали!

К счастью, для таких тугодумов, как я, подумал Андрюша, инструкция разработана на все мыслимые и немыслимые случаи.

Прежде всего он связался с опорным пунктом ГСП на Пандоре. Свидетелем этого разговора я и был.

– Что ты намерен предпринять?

– Первое: задействовать спецпроцедуру в отношении объектов 01 и 03. Второе: усилить наблюдение за другими «подкидышами». Третье: заменить камеры видеорегистрации в местах постоянной дислокации всех объектов, – доложил Серосовин.

– Хороший план, – одобрил я, и добавил: – Не переживай, Андрюша. Одномоментное желание двух наших подопечных покинуть насиженные места вполне укладывается в разряд случайных совпадений. Сбои в работе регистрационных камер тоже недотягивают до ЧП. Поверь моему опыту, в нашей работе бывает и не такое. Соберись! Примкнуть багинеты! Или что там полагается примыкать?..

Изрыгнув эту банальность, я покровительственно похлопал сына своего давно умершего друга по плечу и с достоинством, как пресловутый граф, удалился. И невдомёк мне было, старому идиоту, что вижу Андрюшу в последний раз и что по легкомыслию своему я выпустил из рук первые звенья цепочки событий, которые привели к трагедии на площади Звезды.

Прошло двести сорок лет, и, кроме старинного памятника в конце аллеи венерианских клёнов, мало что напоминало теперь о легендарной эпохе покорения Урановой Голконды. Опалённый природным атомным взрывом, наполовину погружённый в оплавившийся камень вездеход и скромная, но точная надпись на постаменте. Вот, пожалуй, и всё. Да и сама Голконда давно выработана до дна и тщательно обезврежена. И теперь на её месте плещется море. По ночам в нём отражаются огни Венусборга, а днём – белые облака и ослепительно-жёлтое солнце.