Сергей Лукьяненко - Операция «Вирус»

– Корней Яшмаа? – в свою очередь осведомился гость, принимая непринуждённую позу.

– Чем обязан честью?

– Это долгий разговор.

– Гость в дом, бог в дом, как говаривали предки… Прошу!

– Благодарю вас.

Корней посторонился. Абалкин поднялся на крыльцо. У двери вышла заминка. Мембрана отказывалась пропускать гостя. Как будто он и впрямь был пришельцем с неизвестной планеты. Хозяин не подал виду, что удивлён. Просто отключил автоматику. Они прошли в гостиную. Недоразумения продолжались. Дом отказывал Абалкину в гостеприимстве. Интерьерные поля на него не реагировали.

– Простите, – пробормотал обескураженный Корней. – Что-то в нём заело… Давно профилактику не делали…

– Вот когда вспомнишь о старой доброй мебели, – пробормотал гость, – которая не имела своего мнения…

– Вы навели меня на мысль…

Корней шагнул к дальней стене, открыл её. В гостиную бесшумно выплыл исполинский робот.

– Ого! – воскликнул Абалкин. – Вот это долдон!

– Привет, Корней!

– Привет, Драмба!

– Какие будут приказания, Корней?

– Сначала поздоровайся с гостем.

Робот повёл ушами локаторов, прогудел:

– Простите, Андрей, но, кроме вас, на вилле никого нет.

Корней крякнул.

– И тем не менее, – сказал он, – поздоровайся. Гостя зовут Лев.

– Здравствуйте, Лев! – произнёс робот в пространство.

– И тебе не хворать, – отозвался гость.

– Вероятно, мои системы не в полном порядке, – заявил Драмба. – Система распознавания требует ремонта…

– Вот что, Драмба, – перебил его Корней. – Сделай-ка нам пару табуреток и стол. Обыкновенных, деревянных.

– Слушаюсь, Корней!

Драмба неизвестно зачем приложил ручищу к голове и выплыл из гостиной.

– Он быстро управится, – заверил хозяин гостя. – Прошу простить за столь прохладный приём. Старый дом. Старый хозяин. Нерасторопные старые слуги…

– Ничего, – откликнулся Абалкин. – Старый служака не виноват. А примитивная автоматика дома – тем более. Они и вас скоро перестанут распознавать.

– Что вы хотите этим сказать?

– Мы не люди, Корней.

– Мы?

– Вы, я и ещё одиннадцать наших братьев и сестер. Вы знаете историю своего происхождения, Корней, но не знаете, что всего подкидышей было тринадцать.

– Было?

– Эдна Ласко погибла в две тысячи сто пятидесятом. Томас Нильсон покончил с собой в шестьдесят пятом. Меня убил Рудольф Сикорски в семьдесят восьмом. Впрочем, в смерти Эдны и Томаса тоже виноваты люди.

– Однако вы живы-здоровы, Лев. И судя по всему – в отличной форме. Во всяком случае, я в свои девяносто два не выстою против вас и двух раундов.

– Я – вернулся. Эдна и Томас – тоже. Для нас не существует смерти.

– Звучит заманчиво, хотя и фантастично. Уверяю вас как бывший космозоолог: бессмертных существ не бывает.

– В биологическом смысле – да, но превращения энергии практически бесконечны… Но не будем злоупотреблять философией. Я прилетел не для этого, Корней.

– Для чего же, Лев?

– Для того, чтобы предупредить: наступает момент истины.

– И в чём же он заключается?

– В том, что мы должны выполнить своё предназначение…

– Похоже, вам никак не удаётся избежать философии, Лев. Вспомните времена прогрессорства, говорите чётко, как на докладе.

– Слушаюсь, Корней! – голосом Драмбы откликнулся Абалкин. – Вам следует прибыть в Свердловск. Сбор назначен на площади Звезды, перед Музеем Внеземных Культур.

– Когда?

– Этого я не знаю, Корней, но в час «икс» буду знать. Как и все мы.

Драмба вернулся через пятнадцать минут, волоча на себе пахнущие свежеоструганным деревом стол и две табуретки. Робот застал хозяина восседающим в удобном глубоком кресле. Нога на ногу, мосластые пальцы сцеплены на колене, в углу большого тонкогубого рта соломинка, взгляд отсутствующий.

Никакого гостя по имени Лев локаторы Драмбы по-прежнему не наблюдали.

Центральный альпинистский лагерь «Тьерра Темплада» располагался в долине живописнейшей реки Магдалены в Северных Андах. Отсюда альпинисты разлетались на покорение великих вершин, овеянных легендами веков и именами предков. Как музыка звучали названия горных пиков: Сиула Гранде, Пичинга, Антисана, Охос-дель-Саладо. Первозданная красота, почти не тронутая дыханием XXIII века, привлекала рисковых ребят со всей планеты.

Был уже вечер. Солнце почти уже скрылось за хребтом, окрасив лагерь в багрово-оранжевые тона. Повсюду стояли разноцветные палатки, лежали какие-то тюки, альпинистское снаряжение, сновали туда-сюда люди, где-то мужественными голосами пели о том, что «выше гор могут быть только горы, на которых никто не бывал». Кто-то высоким чистым голосом читал стихи:

Небольшая группа восходителей сидела по старинке вокруг костра, пили горячий чай, закусывали печеньем и сухариками, беседовали.

– Подниматься на гору с антигравом – это не альпинизм, а детская забава, – горячился курчавый аргентинец Хосе Санчес. – Ты знаешь, что ничего тебе не угрожает. Я преклоняюсь перед предками. Некоторые из них совершали восхождения вообще без страховки, с парой кирок и кошками.

– Но ведь они и гибли очень часто и калечились, Ося, – ласково басил богатырь Святослав. – Нет ничего ценнее человеческой жизни, а тут, согласись, риск. Ты же знаешь, Мировой Совет специально рассматривал этот вопрос и посчитал обязательным использование антигравов при восхождении. Я совершенно не одобряю поступка бедняги Месснера. Зачем, спрашивается, он скрыл от всех, что не взял с собой антиграв? Ты же знаешь, чем это кончилось…

Хосе понурился, пробормотал:

– Да, он пролетел почти километр…

– Но самое загадочное, что, когда нашли его тело, на его лице была улыбка, – вставил слово скандинав Свен в распахнутом дутом красном жилете.

– Жизнь обретает особенную ценность, когда в любой момент ты можешь её потерять. Я понимаю этого Месснера.

Все повернули головы к тому, кто произнёс эту фразу. Это был человек, одетый как егерь и отдалённо похожий на индейца, до сих пор молча сидевший у костра. Никто не заметил, откуда и когда он появился.