Север Гансовский - День гнева (сборник)

Они вошли в комнату, одна стена которой была сплошь в дырках. На столе лежали спортивный пистолет БЦ-3 и грудка патронов к нему.

Лин протянула пистолет супругу:

– Увидите, как он стреляет. Попадает в монету на лету. Почти что мировой рекорд. Фирма «Доступный спорт». За десять тысяч он стал стрелком-рекордсменом. Во сне… Здорово, да? Ну давай, Скрунт.

Молчаливый Скрунт зарядил пистолет, расставил ноги и поднял правую руку.

– Он сейчас попадет в монету на лету.

Лин Лякомб пошарила в карманах платья, извлекла монетку и с полным бесстрашием стала к стене как раз под пистолетное дуло.

– Раз… Два… Три!

Монета взлетела. Грянул выстрел.

Чисон, оглушенный, помотал головой.

– Блеск, верно? – Лин сощурилась, ища на полу монету. – Сейчас я вам покажу след от пули… Ага, вот она.

Никаких следов на монете не было.

– Странно. Ну, еще раз.

Она вернулась к стене.

– Внимание!.. Два…

Невозмутимый Скрунт поднял пистолет.

– Три!

Выстрел.

Чисон снова помотал головой.

Лин Лякомб подобрала монету и выпрямилась с покрасневшим лицом.

– Вот… Хотя нет. Опять ничего. Странно… Ну, не важно. Все равно это феноменальный результат. В общем, понятно, что здорово, да?.. Теперь идемте в зал, уже пора. Сейчас самое главное – Бетховен будет играть «Лунную сонату». Лично он сам. А уж после Бетховена мы продемонстрируем, как Скрунт рисует.

Миновали лестничную клетку с копиями греческих скульптур, вышли на южную половину дома. Тут-то и стало понятно, как сильно перестраивается особняк. Перекрытия двух этажей были сняты, образовался огромный трехсветный зал. Установка заполняла его почти целиком, оставляя место только для небольшой площадки, размером пять метров на пять, огороженной со всех сторон канатами, наподобие ринга для бокса. Тут и там на полу высились груды штукатурки и мусора. Всюду тянулись кабели и провода. Двое техников копошились внутри гигантского механизма.

На площадке за канатами были поставлены рояль и стул.

Лин Лякомб усадила Чисона с Лехом в кресла, уселась сама и вдруг вскочила:

– Черт! Совсем забыла – Жанена ведь должна прийти. Извините, я сейчас ей позвоню.

И умчалась, ловко лавируя между мусором.

Представитель фирмы тоже куда-то отлучился. Лех и Чисон остались наедине с хозяином дома.

Некоторое время царило молчание. Скрунт неуверенно пошевелился:

– Хорошая сегодня погода, да?

– Погода? – Чисон посмотрел в окно. – Да, ничего… Хотя, впрочем, собирается дождь.

Еще помолчали.

Лех вынул сигаретку, потом раздумал курить и сунул в портсигар.

Лин вернулась.

– Ерунда какая-то. Все помешались на этой материализации. У Бельтайнов сегодня материализуют Ньютона, и Жанена идет туда. Идиотизм!.. Представляешь себе, – это относилось к мужу, – Клер Бельтайн и Ньютон. О чем они могут говорить – она же полная дура.

Подошел представитель фирмы:

– Можно начинать?

Хозяйка кивнула, успокаиваясь.

– Пожалуйста. Только сначала скажите несколько слов. Что мы сейчас увидим, и так далее. Ваш метод, короче говоря. – Она уселась в кресле поудобнее. – Дайте сигарету, Лех. У вас какие?

Пмоис откашлялся, посмотрел на установку.

– Смонтированный здесь квадровый материализатор представляет собой в известном смысле венец усилий фирмы, поставившей своей целью дать нашим клиентам возможность познакомиться с величайшими произведениями искусства в интерпретации их прославленных авторов. Мильтон, декламирующий отрывки из «Потерянного рая», Шекспир, разыгрывающий перед публикой сцены из «Гамлета», Шопен, исполняющий свои бессмертные фортепьянные баллады, – таков был наш идеал. Предлагаемая вашему вниманию материализация Бетховена является плодом примерно двухлетней напряженной работы. Научные лаборатории фирмы, во-первых, переработали всю доступную информацию о композиторе, во-вторых, по особой договоренности с австрийским парламентом, извлекли частицы праха из могилы гения и, в-третьих, учли биопсихологические характеристики живущих в настоящее время отдаленных родственников материализуемого лица. На основе всего этого возникает живой биологический аналог Бетховена: возрожденный к новой, хотя и недолговечной, жизни человек прошлого века. Вместе с тем оживший автор Девятой симфонии явится перед нами, господа, как материализованное представление о нем. В этом смысле он будет более правильным Бетховеном, чем даже тот, которого знало девятнадцатое столетие. Наш экземпляр… Простите, что вы сказали?

– Ничего, – ответила Лин Лякомб. – У меня погасла сигарета. Продолжайте.

– Наш экземпляр освобождается от мелочей быта и от не учитываемых наукой случайностей. При этом, строго говоря, Бетховен будет Бетховеном только первые полчаса. Далее начинается неизбежный процесс приспособления к нашему веку и нашему окружению, что повлечет за собой выработку у личности некоторых новых качеств при утере некоторых старых. Принимая во внимание, что действие квадрового по… Извините, что вы хотели?

– Я схожу позвоню Виксам. Может быть, они придут.

– Да, конечно.

Лин Лякомб вышла.

Несколько секунд было тихо, потом Лех и Скрунт одновременно издали какой-то горловой звук. И тотчас повернулись друг к другу:

– Простите, вы, кажется, что-то хотели сказать.

– Я ничего. Это вы хотели что-то сказать.

– Я тоже ничего.

Еще помолчали.

Хозяйка вернулась.

– Альфред говорит, что они у Иды Элвич. Но Иде я звонить не буду. – Она уселась. – Давайте приступать.

Пмоис кивнул:

– Сейчас.

– А разговаривать с ним можно будет?

– Естественно. Только не входите в границы квадрового поля. – Он задрал голову. – Эй, у вас все готово?

– Ага! – донеслось сверху.

– А у вас?

– Да.

– Включайте.

Прозвенел длинный тревожащий звонок. Что-то загудело. Томление нависало в зале, запахло электричеством. За канатами на площадке возникло светящееся пятно с темной областью в центре. Оно уплотнялось.

– Бетховен, – прошептала Лин и облизала губы.

Серое пятно еще уплотнилось, образуя формы сидящего на стуле человека в темном камзоле с темным галстуком поверх кружевного жабо. Голова и руки сначала были почти прозрачными, потом загустели. Лицо покраснело. Черные растрепанные волосы над выпуклым лбом вихрами торчали в разные стороны.

Кто-то из сидящих громко сглотнул.

Человек у рояля глубоко вздохнул, выпрямился, поднял голову, невидящим взглядом скользнул по физиономиям хозяйки и ее гостей. На лице его выразилось страдание. Он повел рукой возле уха, как бы отгоняя что-то.

– Какой маленький, – прошептала Лин Лякомб.

– Бетховен и был небольшого роста, – сказал Чисон.

– Тише, – попросил представитель фирмы. – Материализация совершилась. Вы хотели послушать «Лунную»?