Джек Уильямсон - Терраформируя Терру

Голос у него прервался, и он немного помолчал.

— Вы всего этого никогда не пробовали, а мы любили полакомиться на Рождество. Из Огайо собирались приехать мои родители. Отец работал до самого конца. Мать после автомобильной аварии была прикована к инвалидному креслу, но они хотели объехать весь мир. Всю жизнь мечтали о кругосветном путешествии. Они так и не узнали, что гибнут. Сестра звонила, но я не сумел сказать… — Он снова осекся, и в голосе послышалось что-то незнакомое. — Даже не попрощался.

— Что такое трехколески? — полюбопытствовал Арне.

Робот-отец стоял, глядя на выпачканную в ржавчине Землю, пока Пепе не дернул его за пластиковую руку:

— Расскажи, как вы спаслись.

— Я не входил в команду. Кэл взял меня на место антрополога, который тогда был на раскопках в Мексике. Наверно, нам полагалось бы радоваться. Но тогда, оглядываясь на ужасную тучу, уже затянувшую половину Земли, никто из нас ни о чем хорошем не думал. — Он взглянул на Дайну. — Твоя мать открыла ноутбук и плакала над ним, пока доктор By не дала ей какое-то снотворное.

— Нервы не выдержали. — Арне скорчил Тане рожицу. — Мой отец был храбрее.

— Может быть. — Кажется, отец рассмеялся. — Отец Пепе, наш пилот, достаточно владел собой. Он вывел нас на орбиту, а потом передал управление Кэлу. У него был с собой литр мексиканской текилы. Он выпил почти до дна, пел испанские песни, а потом заснул и проспал до самой Луны.

— Какая она страшная, — Дайна не сводила глаз с Земли и говорила сама с собой. — Красные реки, будто кровь льется в океан.

— Красная глина, — пояснил мой робот-отец. — Железо, принесенное астероидом, окрасило ил в красный цвет. Дожди смывают его в реки, потому что не осталось травы, которая удерживала почву.

— Грустно. — Когда Дайна подняла к нему глаза, я заметил в них слезы. — Вам было грустно.

— Расскажи, — попросила Таня. — Расскажи, как это было.

— Довольно плохо. — Он покивал. — Набирая высоту к востоку от Нью-Мексико, мы встретили поверхностную волну, расходившуюся от точки удара. Твердая кора планеты шла рябью, как морская вода. Здания, поля и горы поднимались к небу и рассыпались в прах.

Удар выбросил в стратосферу огромное облако раскаленного добела пара и обломков. Над Азией уже лежала ночь. Мы ушли далеко на север, но и там видели облако, уже оседавшее и расползавшееся, но все еще светившееся изнутри красным.

Когда мы зашли на новый виток, облака уже покрыли всю Землю. Сначала они были ржаво-коричневыми, но, по мере того как оседала пыль, цвет бледнел. В верхних слоях конденсировались облака, и вся планета стала белой и яркой, как Венера. Это было красиво. Красиво и страшно, — повторил он упавшим голосом.

— Все? — шепнула Дайна, утирая слезы. — Все погибли?

— Кроме нас. — Пластиковая голова очень медленно кивнула. — Здесь, на станции, роботы принимали последние радиосигналы. Удар дал выброс радиоактивности, прервавший сообщение на тысячи миль. Вместе с ударной волной по Земле распространялось молчание.

Несколько пилотов находившихся в воздухе самолетов пытались докладывать о том, что видели, но думаю, не осталось никого, кто мог бы их услышать. Теле- и радиостанции исчезали из эфира, но несколько смельчаков продолжали передачи до конца. Лайнер в Индийском океане успел позвать на помощь. Мы приняли видеопередачу репортера, снимавшего падение Тадж-Махала в лунном свете.

Один американский астроном угадал, что происходит. Мы поймали речь представителя Белого дома, выступившего с опровержением. Передача прервалась на середине. Наблюдая с высоты, мы видели гигантскую волну, накатывавшую с Атлантического океана. Последнюю весточку мы получили из Белых Песков. Пьяный радист пожелал нам счастливого Рождества.

— Вы добрались сюда! — Пепе весело ухмылялся. — А что случилось с мистером Дефалько?

— Робот для него здесь есть, — вставила Таня. — И я видела замороженные клетки в хранилище.

— Трагедия. — Лицо моего робота-отца не передавало выражения, но голос звучал мрачно. — Кэл попал с нами на Луну, но погиб, не успев запрограммировать компьютер на обучение его клонов. Он был настоящим героем. Удар был настолько катастрофическим, что наша миссия стала казаться невыполнимой, однако он не сдался.

Он старался занять нас делом, чтобы некогда было переживать. Мы разгружали челнок, переносили в криоустановку семя, эмбрионы и замороженные живые клетки. Надо было приспособиться к лунной гравитации, а значит, по многу часов потеть в центрифуге, чтобы мышцы не размякли. Надо было очистить гидропонные сады и снова привести их в действие. Кэл, еще надеявшийся, что кто-то или что-то могло уцелеть, проводил ночи здесь, у телескопов. Земля была тогда огромной белой жемчужиной, сверкавшей отраженным светом и рябой от вулканических выбросов. Мы не могли видеть поверхности.

На второй год он решил вернуться…

— Туда? — опешил Пепе. — Он сошел с ума?

— Это самое мы ему и говорили. Мы не видели признаков жизни — мы вообще ничего не видели сквозь сияющие облака, — но ему все казалось, что несколько уцелевших еще держатся. Если там кто-то оставался, он хотел им помочь.

Мы спустились втроем: Пепе на управлении, Кэл с поисковой аппаратурой и я с видеокамерой. Мы летели низко, но видели только смерть. Удар выжег города, леса и прерии. Полярные шапки растаяли. Низменности залило водой, береговые линии изменились. Мы увидели Землю такой, какой ее теперь видите вы: черной и голой, изливающей в океан красную грязь. Нигде ни проблеска зелени.

В надежде, что жизнь сохранилась в океане, Кэл приказал Пепе посадить нас на берегу нового моря, уходившего в глубину Амазонской низменности. Я вдохнул немного воздуха, когда мы открывали люк. Он вонял горящей серой, и все мы закашлялись. Тем не менее Кэл твердо решил взять образцы Земли и воды для микроскопических исследований.

Оборудования у нас не было, и он устроил для себя импровизированный скафандр: пластиковый мешок на голове и кислородный баллон с трубкой во рту. Мы наблюдали с борта. Унылое зрелище. Рваный конус черной лавы поднимался к северу от нас. Солнца не было. На западе вспыхивали зарницы грозовой тучи.

У Кэла было радио. Он добрел до воды, нагнулся, чтобы собрать несколько камней в ведро для образцов. «Никакой зелени, — слышал я. — Ни малейшего движения. — Он оглянулся на курящийся вулкан за спиной, оглядел кровавое море. — Нигде ничего».

Пепе умолял его возвращаться, но он пробормотал что-то неразборчивое и перебрался через поток застывшей лавы к грязному ручью. Присел на берегу и наскреб что-то в ведро. Мы видели, как его скрючил приступ кашля, однако он выпрямился и медленно побрел по воде к берегу, к розовой пене прибоя.