Андрей Егоров - Заповедник

– О господи! – выдохнула Инна. – Я этого просто не вынесу! Ну почему из всех, кто был на борту, здесь оказались именно вы? Ну почему?

– Стечение обстоятельств, – пожал плечами Новицкий. – Я с детства очень удачливый. И сейчас удача меня не подвела. Звероящеры у меня еще попляшут! Наверное, я стану их королем!

Химель опасливо поглядел на штурмана. Похоже, полет в когтях крылатых созданий, окрещенных Делакорновым сфицерапсами, плохо подействовал на нервную систему штурмана. Он и прежде был не вполне адекватен, а сейчас вел себя совсем как буйнопомешанный. Разве нормальный человек объявит себя королем инопланетных чудовищ?

– От Сумарокова я вполне могла ожидать подобного заявления, – Инна покачала головой, – но вы, Новицкий… Вроде бы давно вышли из возраста любителей стерео…

– А чего, стерео я люблю. – Губы Новицкого растянулись в улыбке. – Ты, Инночка, просто не понимаешь… Главное в любой шобле, чтобы тебя приняли за своего. И тогда проблем не будет.

– Где-где, простите? – спросил Химель.

– В шобле. В смысле, в коллективе единомышленников, – хмыкнула Инна. – Это сленг. Причем сленг самого низкого пошиба.

– Во, поняла правильно, – оскалился Новицкий. – Пойдешь ко мне королевой, Инка? Надо ведь будет учредить династию! Ты, конечно, не в моем вкусе – мне такие тощие не нравятся. Да и молодая, опять же. Но молодость – не порок, когда вокруг один злой рок… – штурман хмыкнул. – Так что я тебя, пожалуй, в жены возьму. Не с крылатыми же звероящерами мне жить. А ты, Химель, можешь на должность домашнего доктора и советника претендовать. Чтобы было кому заботиться о моем здоровье!

Инна демонстративно отвернулась от штурмана. Доктор подошел к девушке поближе и прошептал:

– По-моему, это бред. Тяжелое потрясение, серьезные нагрузки. Рана, опять же… Хоть она и не выглядит серьезной, какое-то количество крови он потерял…

– Да, крыша у него съехала основательно, – кивнула Лазуренко. – Странно вообще-то, что мы так долго держимся… Новицкий – первый.

Штурман, время от времени предпринимавший разные угрожающие движения в сторону сгрудившихся у края обрыва сфицерапсов, с подозрением оглянулся на Инну и Михаила Соломоновича.

– Сговариваетесь против меня? Напрасно! Думаете обвести меня вокруг пальца? Не выйдет! Я здесь буду главным! И только я! И лучше не стойте у меня на пути!

Химель воздержался от комментариев, хотя ему очень хотелось покрутить пальцем у виска. Он мягко ответил Новицкому:

– Что вы, друг мой, никто не пытается оспорить у вас право быть королем птеродактилей… Но мы с Инной хотели бы все же остаться людьми… Если вы, конечно, не возражаете.

– Ты за себя говори, Химель, – проворчал Новицкий. – А Инку я заберу. Тебя, если что не так, прикажу им вообще отсюда сбросить.

– Вы дичаете на глазах! – прокомментировала заявление штурмана Инна.

Новицкий усмехнулся:

– Не люблю тощих… Но норовистые мне нравятся. Так что упрямься пока давай. Скоро птички будут мне служить и делать все, что я скажу. Тогда и посмотрим, как вы запоете!

Солнце между тем опустилось за горный кряж, на отрогах которого находилось «гнездо» сфицерапсов. Небо еще оставалось светлым, но, как всегда бывает в горах, сумерки надвинулись быстро. На фоне розовых облаков тьма под скалами казалась непроглядной.

– Спать пора, – заметил Химель. – Столько времени на ногах… Вы не боитесь, Инна?

– Чего? Этих крылатых? Или тех, кто может сюда забраться? Или нашего друга Новицкого?

– Не знаю, – смутился доктор. – Может быть, нам стоит покараулить…

– Какие из нас караульные? А Новицкому доверять нельзя.

– Так уж и нельзя, – послышался голос из темноты. – Я всех вас спасти хочу… А ты, Химель, не клей мою будущую королеву! Ты еще предложи ей лечь к тебе поближе… Ты что, и правда надеешься, что тебе силенок хватит защитить ее в случае чего? Да ты даже приласкать ее как следует не сможешь! У нее аппетиты, наверное, немаленькие. Как же, как же… С самим Зотовым шашни крутила…

– Заткнись, Новицкий! – возмутилась Инна. – Вот же гад! И не вздумай даже приблизиться ко мне – со скалы сброшу! Я, между прочим, два года восточными единоборствами занималась. Чтобы всякая сволочь не цеплялась. Бывает в нашей работе такое…

– Ладно, я тебя не трогаю – чего орешь? – оскорбился штурман. – Пошутил я просто. Хоть вместе ложитесь… В ящик свой, аки в гроб. Так вас хоть проконтролировать можно будет. Чтобы не сбежали.

– Холодно в ящике, – сказал Химель, воспринявший предложение Новицкого всерьез. – И на камнях холодно… Да и одеты мы вовсе не для ночевки в горах.

– Как-нибудь потерпим, – вздохнула Инна. – Все-таки мы живы… По-моему, тут тепло ночью. Лишь бы дождь не пошел.

Новицкий слонялся где-то у края скальной площадки и, похоже, переругивался со сфицерапсами. Во всяком случае, пытался что-то втолковать птицам. Те отвечали ему тихим курлыканьем и звонкими щелчками.

– Совсем сбрендил, – прошептала Инна. – Что мы дальше-то делать будем, Михаил Соломонович?

– Отдыхать, – ответил доктор. – Надеюсь, Яну не придет в голову на нас нападать. Мне-то, положим, ничего не грозит… А вот ты можешь стать объектом его грязных домогательств. Но если он только посмеет, – от возмущения Михаил Соломонович раскраснелся и учащенно задышал, – если он только посмеет, – повторил доктор, – то я за себя не ручаюсь… Я просто не знаю, что я с ним тогда сделаю!

Инна засмеялась:

– Хорошо, Михаил Соломонович. Но вы не беспокойтесь – я и сама могу за себя постоять. Лишь бы не съели нас ночью…

– Не для того нас судьба берегла, – не слишком веря своим словам, пробормотал Химель. – Даже не знаю, что это приключилось с Новицким. Раньше он таким дикарем не был.

– Наверное, человеку нужно оказаться в определенных условиях, чтобы проявилась его истинная сущность, – заметила Инна.

– Человек должен всегда оставаться человеком. – Михаил Соломонович покачал головой. – Но думаю, вы правы. Человек – слабое и дикое создание. Где-то в глубине нас по-прежнему живет звериный инстинкт. Почувствовав безнаказанность, отдельный индивидуум, прежде вполне нормальный, вдруг может совершить такое… Вы знаете, к примеру, что во время переворота на Проционе-2 абсолютно нормальные люди, пришедшие к власти, сотнями распыляли тех, кого они считали своими врагами. Включая их семьи. Стариков и детей…

– Да, я что-то слышала об этом, – кивнула Инна.

– И это человек двадцать пятого века. – Химель вздохнул. – Если бы речь шла о дикарях двадцатого и двадцать первого веков. Бесконечные войны одного и постоянный террор другого, я бы еще понял. Но в конце двадцать пятого века, и такое…

– Давайте спать, Михаил Соломонович, – предложила девушка. – Может быть, завтра за нами уже прилетит спасательный катер.