Дмитрий Баюшев - Планзейгер. Хроника Знаменска [СИ]

— У земли нас чуть молнией не сшибло, — сказал Небирос. — Странная, между прочим, молния, снизу вверх.

— Да, да, — гулко, как из бочки, подтвердил Самаэль. — Не знаете — чья?

— Моя, — торжественно ответил Мортимер. — Свершилось, друзья. Можете рукоплескать.

В этот момент подлетела мотобригада Сесёлкина. Касим выскочил из джипа и в поисках врага хищно завертел круглой головой. Вслед за ним из джипа вылез Гриша Берц.

— Отбой, — произнес Мортимер. — Можете возвращаться к прежним делам. Лето будет через час.

Едва он это сказал, мелкий нудный дождь прекратился, небо затуманилось, будто запотело, потом начало интенсивно голубеть.

— А вот и лето, — констатировал Мортимер. — Теперь об этой крайне нужной книге.

Если очень коротко, продолжал Мортимер, то солидный манускрипт, составленный Высшей комиссией по результатам обследования Объекта, содержит в себе следующие выводы:

«Объект используется в мирных целях и пригоден для проведения перспективных научно-технических разработок. Объект соответствует стандартам жизнеобеспечения и рекомендован для его дальнейшего заселения научно-техническим персоналом и обычным населением. Использование источника ультиматонов ограничить производственной необходимостью. Данную необходимость на будущий период подтверждать в годовом отчете председателю Высшей комиссии с. Шемуэлю.

Передать Объект на баланс ИИИ г. Знаменска (директор О.П.Мортимер)».

Отдельной строкой в манускрипте упомянут Планзейгер, к деятельности которого комиссия отнеслась критически вследствие неправомерного перевеса прав над обязанностями. Это нужно устранить в кратчайшие сроки.

И так далее, и тому подобное.

Следует отметить, что Мортимер ни словечка не сказал о том, что составляло 99 процентов содержания талмуда, а именно о недостатках, перегибах и упущениях, объясняемых тяжелым наследием демонического прошлого директора ИИИ г. Знаменска. В том числе, о самозахвате территории Объекта, о связях с Асмодеем и прочей бесовской шпаной, о тлетворном влиянии на финансовую систему, об использовании почивших обращённых в качестве биокорма, об издевательствах над демиургами, и прочее, и прочее. И о присущих Мортимеру, как руководителю, недопустимых пороках, таких, как спесь, чванство, прямой и косвенный обман, авантюризм, торопливость, самоволие, самоуправство, заносчивость, эгоизм, насмешки над подчиненными, а то и прямое глумление…. Набиралось столько, что Мортимера впору было сажать, но сверху, как говорится, виднее.

Было и едкое. А именно, язвительное описание потуг Мортимера на очередное изменение истории. Когда тебя обзывают обезьяной — это, знаете ли…. И, кстати, почему именно обезьяной Бога, как какого-нибудь недалекого дьявола? Обидно, обидно.

Потом, в тиши кабинета, Мортимер долго размышлял над тем, почему ему не дали пинка под зад, но так и не смог найти ответа.

Первыми в Знаменск вернулись два автобуса с молодыми учеными из Научного Центра. Намечено было ехать в Тамбов и далее в Москву, но Мусатов, который их сопровождал, решил час-другой подождать в Знаменке. Теплилась хоть маленькая, но надежда, что всё обойдется. И вот, глядишь ты, обошлось. Что именно обошлось, что такое нависло над благодатным Знаменском, никто не знал. Похоже было на учения по гражданской обороне, только зачем так в метро ломиться? Говорят, стекла побили.

Снова ясное небо, солнце, площадь перед метро чистая, ухоженная, но непривычно пусто.

Запиликал мобильник. Тамара сообщила, что они возвращаются. Они — это Берендеев, Израэль и, естественно, она, Тамара.

— Мы уже здесь, — ответил Мусатов. — Кое-где лужи, но уже всё убрано. До вечера. Целую.

Вот так вот, уже целую. И когда только успели?..

К обеду город ожил, наполнился прежней жизнью. Мортимер размонтировал облицованную кафелем стену на станции «Ленинский Проспект», и вновь за пятнадцать минут можно было добраться до Знаменска. Об этом по ближайшим новостям объявил всё тот же Артур Румпеков. Нюх у репортера был просто собачий.

Пожалуй, один лишь Мортимер догадывался, какой страшной участи они избежали, какие грехи были прощены.

Чуть позже он пошлет Тарнеголету приглашение возглавить общественный совет города и одновременно переведет миллиард евро в счет возврата части кредита согласно заключенному ранее договору. Полгода, естественно, ещё не прошло, но пусть знает, что всё честно. Тарнеголет незамедлительно ответит согласием…

Лера проснулась первой. Посмотрела на Черемушкина, который похрапывал рядом, и подумала вдруг, что нет никого роднее. Валяется тут, храпит, страшнёхонек, одутловат, плохо выбрит, а случись что, останься одна — и свет немил. Потом она вспомнила недавний свой сон, дурной такой сон, который их разлучил, в котором появилась вдруг какая-то фигуристая фифа с длинными, в полметра, ресницами.

— Приснится же, — сказала она и посмотрела на часы.

На часах уже двенадцать, поздновато.

Встала, подошла к окну.

Низкое серое небо, внизу московский дворик, пустой, с мокрыми скамейками, пожухлой травой, голыми деревьями. Всё как полагается, но почему-то не по себе, будто совсем недавно жизнь кипела совсем в другом месте.

«Ну-ка, что было вчера?» — сказала она себе, и в это время Черемушкин пробормотал спросонья: «К черту эту Еву».

«На всякий случай до свиданья, — тотчас вспомнила она. — Хотя вряд ли такое случится».

И поняла, что это был не сон.

Подошла к зеркалу и отшатнулась. На нее смотрела одетая в просвечивающую ночную рубашку красотка с гривой рыжих волос, наглыми зелеными глазами, грудастая, с тонкой талией и кривоватыми ногами, на которых росли шелковистые рыжеватые волосы.

«Бог ты мой, — подумала Лера, вспомнив, как вчера вечером Отец начал превращать её в демоницу, как ноги сделались кривые и волосатые, как захотелось ругаться матом и волком выть. — Что же делать? Господи, что делать? Мортимер, Мортимер!».

Заметалась в панике по комнате, потом почувствовала взгляд, этакий оценивающий, тяжелый. Обернулась.

Смотрел Черемушкин, озорной такой, облокотившийся на локоток.

— Так вот ты какая, Лилит, — сказал он игриво. — К черту эту Еву. Ком цу мир, нихт бояться.

Слабо хлопнула входная дверь, и в комнату стремительно вошел одетый по-летнему Мортимер.

— Собирайтесь, ребятки, — деловито сказал он. — Саврасов ждать не любит. Будем дружно исправлять собственные ошибки.