Дмитрий Баюшев - Планзейгер. Хроника Знаменска [СИ]

Их столик на четыре места стоял у полузакрытого тяжелыми темно-желтыми шторами окна, сквозь которое на фоне серого неба проглядывали купола храма Василия Блаженного и башни Кремля.

Не стоит, пожалуй, долго и нудно описывать обстановку, цвет скатерти на квадратном столе (кстати, пока идеально белой, а потом посмотрим), удобные с деревянными ручками кресла, следует лишь сказать, что в ведерке со льдом уже охлаждалась бутылка шампанского, а в непосредственной близости, через пару столиков, наблюдалась пара до боли знакомых физиономий: Небироса и Берца.

Эти прожигатели жизни нагло заняли целый стол, который был густо уставлен цветами, бутылками и закусками.

Заметив подошедших, прожигатели подняли бокалы и дружно рявкнули: «Салют, камрады».

— От камрадов слышу, — процедил Семендяев и сдержанно кивнул в ответ.

Подошедший официант откуда-то знал Семендяева, обращался по имени-отчеству, отчего тот надулся, как индюк. А поскольку официант ненавязчиво информировал, что сегодня в меню самое лучшее, то у всех выбор оказался одинаковым: буженина, шпигованная чесноком и луком, грибной жульен, заливной судачок, лобстер с шафраном, утка по-пекински с блинчиками. Утка, в которой было не менее двух кило, аккуратно разрезана на куски. Это было общее блюдо. В качестве гарнира к утке сладковатый, с дымком, соус «хойсин», зеленый лук, свежие огурцы.

Ну и, конечно, для всех большая сырная тарелка, маринованные грибки, красные соленые помидоры, рыбная нарезка, фрукты, кто что хочет.

Что тут сказать? Официант, которого Семендяев видел впервые в жизни, оказался прав — всё было невероятно вкусное, об одном он не предупредил, что порции-то нешуточные. Если в буженине, жульене и судаке было по 100 грамм, то в лобстере одного только мяса все 450. Уже после лобстера можно было расходиться по домам, но тут на подогретом блюде поднесли утку с блинчиками. Как откажешься?

Между тем, уже было девять вечера, они сидели за столом два с половиной часа, вовсю играл джаз-бенд и играл очень прилично, уже за окном горели уличные фонари и нарядно светились кремлевские башни и храм.

Они ели и болтали. Утка была отменная, вот только хваленый соус «хойсин» отдавал «жидким дымом». Но отдавал после шампанского, а после водки не отдавал.

Тут эдак вальяжно подошел Небирос, нагнулся к Черемушкину и сказал на ухо:

— Сейчас начнется, вы не суетитесь. Сами справимся.

И отошел.

— Что ему нужно? — спросил Семендяев, но Черемушкин ответить не успел, потому что музыканты резко прекратили играть нестареющий свинг.

У эстрады стоял молодой чернявый носатый человек в новеньком, прекрасно сидящем на нем костюме и что-то неторопливо вытаскивал из внутреннего кармана пиджака. Джазисты переглядывались. Из пиджака появился вороненый пистолет.

— Ну? — сказал человек. — Прошу по-хорошему: лезгинку. Или сами спляшете?

С перепугу ударник выдал на малом барабане трескучую дробь, к нему, подправляя ритм, присоединился контрабасист, к последнему, корректируя мелодию, подключился саксофонист, ударил по струнам гитарист, пробежался по клавишам пианист, и пошла-поехала забористая лезгинка, от которой уже все потихоньку отвыкли.

Чернявый начал приплясывать, вертя над головой вороненым пистолетом, пошёл на цыпочках, и ну выделывать ногами «ковырялочки», с пятки на носок, с носка на пятку, да так быстро, так ловко. А вот и выбросы ногами пошли и двойной ход по кругу с прищелкиванием твердыми каблуками. Красота.

— А не попробовать ли и мне? — пробормотал Семендяев, вставая.

— Сидеть, — сказал Черемушкин, но уже из-за своего стола вышел Небирос и, проходя мимо, плечиком подпихнул Семендяева. Тот плюхнулся обратно в кресло.

Небирос, пританцовывая, быстро передвигался к эстраде. Он тоже был чернявый, тоже статный, тоже молодой, и тоже хотел сбацать лезгинку, которая, говорят, вовсе даже и не танец, а вид спорта, единоборство, кто кого перетанцует.

— Эй, эй, — раздалось из дальнего конца зала.

Там из-за столика встали четверо. К ним, опустив голову, пошёл знакомиться Берц.

— Как интересно, — сказала Лера, переводя взгляд с Небироса на Берца и обратно. — Вот вам и прожигатели жизни.

Небирос уже подошел к эстраде, принялся изображать танец, получилось ахово, коряво. Презрительно усмехнувшись, парень с пистолетом начал двигаться в два раза быстрее. Небирос между тем исправлялся на глазах, а спустя минуту выделывал коленца как заправский танцор. Двигались они по кругу, синхронно, хоть по секундомеру засекай. В какой-то момент Небирос неловко взмахнул рукой и выбил у парня пистолет, который улетел на эстраду. Барабанщик едва успел увернуться.

Тем временем, у четверых в конце зала появились в руках короткие автоматы. Предупредительная очередь в потолок, отчего посыпалась отбитая штукатурка, следующая — в надвигающегося Берца. Тот не стал медлить, в мгновение ока оказался рядом, одним движением выбил автоматы. Вот рев-то поднялся, у кого правая рука была сломана, у кого левая.

Танец мгновенно прекратился. Чернявый повел плечами, из рукавов с лязгом выдвинулись острые стальные когти, удлинив руки на полметра. Небирос выхватил из воздуха острую саблю, какой бравые казаки перерубают чугунную ограду, ловким движением отмахнул пару стальных «пальцев» на левой руке. Из обрубленной «культи» вырвалась тугая струя черной крови, которую парень направил в глаза Небиросу. Тот успел уклониться, жестом показал «не балуй».

Лицо парня перекосилось, пошло буграми, превратившись в физиономию злобного демона.

Следует заметить, что никто этого не видел, всё происходило в бешеном темпе, время для сидящих в зале как бы замедлилось.

— Кто твой князь? — спросил Небирос. — Уж не Асмодей ли?

Демон шагнул в сторону, поднял над головой ближайший стол и швырнул в Небироса. Посуда веером рассыпалась на пол и на соседние столы, забрызгав окружающих жирной едой, соусами и подливой. Небирос отмахнулся и, взмыв в воздух, коршуном спикировал на демона. Тот упорхнул в сторону, приземлившись метрах в десяти от эстрады и сокрушив при этом пару столов. Трое отдыхающих оказались под обломками, тут уже пролилась настоящая кровь.

Пиджак демона лопнул по швам, рубашка разлетелась в клочья, обнажив рыжий волосатый торс. На спине выросли могучие крылья. В одно мгновение он сделался много шире, а головой уперся в потолок.

И вот тут у Черемушкина с Лерой, только у них, открылись глаза. Они увидели стоящего у эстрады Небироса, ужасное чудовище, которое, расшвыривая столы, направлялось к Небиросу, но главное — вырвавшийся из стены дрожащий, искрящийся, прозрачный столб-тоннель, втянувший в себя жуткого демона.