Дмитрий Баюшев - Неисправимый [СИ]

Получив от господина Лупо копию акта, свидетельствующего о повреждении в разуме господина Карла Фройта, повлекшем за собой диспансеризацию последнего, Дустер с Клайном направились в родное министерство. По дороге не поделили портфеля начальника комитета, который пока принадлежал Фройту, прямо в вагоне метро надавали друг другу по ушам. Потом сцеплялись на кулачках еще два раза — на улице и на министерском крыльце. К министру заявились в живописном виде: Клайн с висевшим на ниточке воротником и свернутым набок носом, Дустер с фингалом под глазом и выбитым зубом.

На редкость молчаливая секретарша, боявшаяся рта раскрыть, чтобы в очередной раз не вырвался унитазный звук, пакости ради немедленно пропустила расхристанных чудиков к министру. Было у неё подозрение, что эти двое, а еще препротивный карлик, имеют отношение к этой её разговорной напасти.

Войдя в кабинет, Дустер заявил:

— Чур я.

Следом за ним Клайн выпалил:

— Нет, я.

У министра и челюсть отпала…

— Опять ты у окна, — сказала Валерия. — Только бабушки у окна сидят.

— Ну и пусть, — ответила маленькая Кэти.

— Кэти, девочка, он не придет, — сказала Валерия.

— Придет, — ответила Кэти и, помолчав, тихонько добавила: — Он уже приходил.

Это была страшная тайна. Теперь это перестало быть тайной.

— Вот как? — сказала Валерия. — А почему я не знаю?

— Он приходил ночью, — ответила Кэти и вздохнула. — Что ж, не придет, так не придет. Но я еще немножечко подожду.

Валерия пожала плечами, для чего-то поглядела в окно. Да нет, ерунда всё это, чудес не бывает.

Ушла в гостиную, села на диван, включила телевизор. Там бубнил диктор, потом появились заставки с музыкой.

Глупо думать, что Том вернется. Он потому и ушел, чтобы никогда больше не возвращаться. Понял, что надежды никакой, и решил исчезнуть.

На экране вновь появился диктор, протараторил что-то, и его сменил человек в военной форме. Внизу на пару секунд появилось: Джим Зунгалла.

Валерия взяла пульт, намереваясь переключиться на другой канал, но тут вдруг этот никому не ведомый Зунгалла поправил ладонью волосы. Точь в точь, как Том.

«Черт», — подумала Валерия и стала слушать.

Зунгалла говорил о каком-то Бюро Нормализации, о том, что в результате проведенных операций только за последние двое суток пресечена деятельность трех антагонистических группировок и что потери с нашей стороны самые минимальные — один человек ранен, один контужен листом фанеры.

Далее он начал перечислять, какие статьи Закона нарушены данными группировками, а Валерия, не мигая, смотрела на него и ловила себя на мысли, что, наверное, сходит с ума. Его слог, его манера говорить, даже голос порой его. Если зажмуриться — вылитый Том.

«Чушь! — сказала она себе и выключила телевизор. — Чушь, чушь, чушь!»

Но потом, когда нервы успокоились, она открыла блокнот и написала крупными буквами: «ДЖИМ ЗУНГАЛЛА. БЮРО НОРМАЛИЗАЦИИ».