Сергей Аверин - Мечтатель [СИ]

Огни горят, увеличиваются в размерах, приближаются и удаляются, иногда гаснут, но всегда вспыхивают вновь. Волшебная мистерия, колдовство. Ощущаешь себя не полноценным участником, а зрителем, словно ты надел обруч, и оказался в центре фильма о далеких звездах, о контакте человека с иными цивилизациями, о путешествиях и приключениях. Ты все видишь, слышишь, ощущаешь, но до самого последнего момента, до самой «хепи-эндовской» развязки тебя не отпускает чувство нереальности происходящего. Ты не среди звезд, ты в кресле, дома, с обручем на голове. Ты являешься зрителем фильма или участником очередной «реалити-игры» с эффектом полного погружения.

Огоньки и выхваченные из тьмы полоски света словно плывут, преодолевая сопротивление упругой, как вода, среды. И тьма под огнем фонарей кажется чем-то несущественным, далеким. Фонарь и узкий луч света — он «здесь» и «сейчас». Остальное: тьма, далекие землеройки, мир поверхности в километрах и километрах — его нет.

Странно, да? Реальность в нереальности. Все кажется несуществующим, но среди этого несуществующего что-то лучше, чем все остальное.

Ха. Дозадумывался. Скоро можно будет опубликовывать философский труд на тему реального и нереального. Об этом уже писали сотни раз, но повторение не повредит. Каждый историк хоть чуточку, но философ.

Я улыбнулся, проглотил очередную доковскую таблетку и прислонил руку к стене. Где-то есть вход. Он обязан быть, но найдем ли мы его? Или мой сумасбродный поступок, игра ва-банк, так и останется игрой? Я поставил на одну единственную карту все, что мог. С одной стороны меня ждали радость от доказательства невозможного, а с другой — позор и кривые насмешки. Если препятствие не будет преодолено, я упаду в глазах всех сейчас доверяющих мне людей. Мое одиночество будет полным. Как одиночество космического корабля, затерявшегося среди звезд.

Какое точное сравнение: космический корабль среди звезд! Вокруг меня бездна, вокруг меня чернота, и лишь одинокие вспышки фонарей, подобно сияниям раскаленных газовых шаров в сотнях световых лет озаряют пространство. Я и один. Все вокруг иное, не мое, чуждое человеку. Он раз и навсегда забыл собственную историю, он отрекся от нее, заперся за холодным свечением куполов и отгородил мертвой зоной силовых полей нижний уровень от уровня крайнего.

Он решил откинуть все ненужное, нелепое, дикое. Он отбросил, как не существующую, ту эпоху, когда люди убивали людей, когда в пищу употреблялось мясо животных, когда в воздухе кишели миллиарды бактерий, когда не существовало станций на Луне и Марсе. Он стал жить независимо, жить лучше, чем он жил, но он потерял свою историю. И теперь, спохватившись на рубеже тысячелетий, он решил наверстать упущенное. Он создал «Клионис», он возродил такую науку, как «археология» и профессию «археолог». Он решил снова поверить в свое величие. А сам? Он даже не может отыскать элементарной двери внутрь бронированной опоры, на которой зиждется его современный мир.

А мир стоит независимо от слабых или сильных сторон человека. Миру все равно. Раньше он исправно подкидывал ему все новые трудности и опасности, а сейчас он также исправно обслуживает все потребности и желания человека, он исправно усиливает или ослабляет параметры аннигиляции куполов, создавая тем самым управляющий сигнал, воздействующий на спутники и планетарные станции. А станции и спутники выполняют поручение и посылают обратно свой сигнал, которые непонятным образом изменяет туман, а соответственно, и его воздействие на аннигиляцию. Аннигиляция создает собственный радиосигнал, которые принимают передатчики. Так мир человека выходит за пределы Земли, и там тоже устраивают необходимый этому самому человеку мир. И что с того, что ни одного человека на Луне или Марсе не осталось?

Мир стоит, потому что ему положено стоять. И человек его вершина. Венец его. Он тоже стоит, но, в отличие от мира, он может рухнуть. И тогда, с исчезновением человека начнет крошиться и рассыпаться мир. С исчезновением человека он лишиться своей опоры и постепенно разрушится, искалечит сам себя и, в результате, немой и безжизненный, навсегда забывший, что такое осмысленное движение, войдет в вечный в сон, в анабиоз, из которого выйти ему не суждено будет никогда.

В тот самый момент, когда пропадает жизнь, должна исчезнуть и смерть. Иначе никак.

…Пляшут, пляшут огоньки солдат. Несутся мгновения, усердно отсчитываемые ударами сердца. Мучаются воины тридцатого века, пытаются достать невозможное, пытаются отыскать дверь. Глухо молчит, погрузившись в глубокий транс, Игнесса. Время бежит.

И лишь я неподвижно замер посреди движения вселенной. Я наблюдаю. Я хронист, мне положено. Подобными словами отговариваются малые дети. «Я разбил раритетную вазу двадцать второго столетья, но я маленький, если я не разобью вазу в десять лет, то в двадцать я ее точно не смогу разбить, понимаете?» И содеянное зло сходит ему с рук.

Я как ребенок. Я плыву против течения, с той лишь разницей, что он знает, зачем это делает, а я нет.

Сейчас, по всем законам и канонам, я должен стремиться к выполнению собственной мечты, пилить в неизвестность, ломать препятствия и рушить заграждающие путь стены. Но я не знаю, какова моя мечта. Узнать больше? Понять себя? Обрести смысл жизни? Детство. Над подобной чушью могли ломать голову и писать философские труды монахи-аскеты шести прошлых тысячелетий, а никак не современности.

Я ринулся в поход за призраком, узрев невозможное — сны, в последнее время дико складывающие в логическую цепочку (что раньше бывало крайне редко), сошлись с реальностью.

Невозможное случилось. Два мира, мир повседневно окружающий нас, мир приевшийся, мир, единственный подразумеваемый, скрестился с миром ирреальным, миром грез, миром мечтаний. И это при всем притом, что любые обследования показывали: «А. С. Карлан никаких сновидений видеть не должен. Ночами его мозг чист от излишнего возбуждения. Он спит как младенец, без сновидений». Вот так вот. Наука поперла против меня. В первый момент, когда я увидел подобный результат, меня охватил шок и истерика. Я подумал, что схожу с ума, но то же самое обследование ясно показывало — помешательства у меня нет. Оставался вариант, что все, абсолютно все, что я вижу — вымысел, фантазия, галлюцинация наркомана Петрова, который, в свою очередь, является галлюцинацией алкаша Сидорова!

Тогда я ввел запрос в компьютер и он выдал мне выдержку из книги Лема «Солярис». В школьную программу он не включен, так что имя его я услышал впервые. Но способ он предлагал действенный. И я им воспользовался.

Если все вокруг галлюцинация, то я могу взять справочник и посмотреть в нем определенную величину, а потом рассчитать ее самому. Числа не совпадут, если я сумасшедший. В обратном случае…