Сергей Аверин - Мечтатель [СИ]

Я взялся за определение прорисовки лазерным лучом кубометра красного цвета при температуре, с отклонением от нормы в три градуса. Считал сам, выводя пером строчки формул на пластике. Энергетическими листами пользоваться я испугался.

Числа совпали. Полностью. Значит, я на самом деле находился в реальности, а не лежал в палате номер шесть желтого дома какого-то там века. Я был здесь и сейчас.

Вместе со своими снами.

Первый раз они нагрянули в мои двенадцать лет. Тот сон я не забуду никогда. Впрочем, как и все, что мне снятся длинными, мучительными ночами.

Странный человек с тем типом лица, который можно налепить на каждого третьего в разношерстной толпе. Неприглядные черты, обычный разрез глаз, лоб, нос… Ничего приметно. И все же что-то в нем было. Что-то, что заставляло людей при его виде вздрагивать и уступать дорогу. На вид ему с одинаковой вероятностью можно было дать и тридцать, и сорок и пятьдесят лет. Из него получился бы идеальный шпион и убийца, но он им никогда не был. Он просто преследовал свои собственные, никому и никогда не доверяемые цели.

А цели привели его в горы, в туннели и коридоры, бродить по которым опасались даже их исконные обитатели — непонятный низкорослый народ, людьми не являющийся. Верхние ярусы пещер он прошел легко — там было светло и чисто, там были жилые помещения, библиотеки и столовые непонятного подземного племени. Но его путь лежал дальше. Он отказался от проводников и двинулся вглубь.

…Наверное, это был центр земли. Кожу обжигал неимоверный жар, к каменным стенам коридора невозможно было притронуться. Человек уже давно опустился ниже уровня, на котором плещется вода внешних морей и океанов.

Расщелины, пещеры, шкуродеры были его надежными проводниками. Он спускался ниже и ниже, тратил драгоценное масло, подпитывая дохленькую чадящую лампу, он голодал, так как провизия давно кончилась, но он шел.

Он не знал, что ждет его там, в конце пути. Там могло быть что угодно, даже пустота, хотя, пустоту на месте своей мечты он вынести бы не смог. Пусть лучше там окажется нечто непредставимое, невозможное, но все-таки окажется. Иначе его жизнь и затеянный им поход не имели никакого смысла.

Если бы его спросили, зачем он полез так далеко и глубоко, он бы не ответил. Сказал бы, что ему надо, что это его путь, и он пройдет его до конца, а любого, кто попытается его с этого пути столкнуть или встать рядом, он без промедлений отправит в мир лучший, называемый «посмертием».

И он шел. Он сбился со счета собственных шагов, он не знал, сколько дней не видел солнца, но шел. И он добрался.

Когда жажда и усталость предельно измотали его, когда он готов был упасть, чтобы больше никогда не встать, впереди появился свет. К этому времени у него не осталось ни грамма масла, и он шел, как слепой.

И вдруг — свет. В мышцы должны были влиться новые силы, появиться энергия, но подобного не случилось. Человек просто тупо полз и полз дальше. Там его цель и он до нее доберется. Любой ценой.

Наконец, кишка коридора закончилась. Он буквально выпал в громадную пещеру, освещенную ярким алым заревом. Удар с высоты трех его ростов оказался силен. Человек вскрикнул и потерял сознание. В себя привела его… нет, не боль. Он очнулся из-за ощущения того, что вся его жизнь может пойти насмарку, что он может умереть в шаге от цели. Человек поднялся, и хромая, жмурясь от слепящего багрового зарева, побрел. Куда? Дальше, в центр, там, где поднимался громадный, острый, как меч гладиатора, кристалл. Камень. Красный Камень.

Человек упал подле него на колени и прижался к нему лбом. И в тот же самый момент усталость сгинула, мышцы наполнились новыми силами… Его глаза, до этого — голубые, как ясное апрельское небо, вдруг наполнились алым-алым, как только что пролитая кровь, как и сам Камень, цветом. А потом глаз не стало видно. Всего человека окутал непонятный серый не то туман, не то хмарь… Как будто пытаешься во что-то смотреться на большом расстоянии. Кажется то одно, то другое, очертания расплываются и меняются. То же самое случилось и с ним. Человек словно пропал, хотя по-прежнему находился в зале с Камнем посередине.

Это был древний Камень. Он был тем единственным, что сохранилось со времени самого первого, предначального взрыва. Он был тем, что существовало до взрыва, и тем, что этот взрыв породило. Он хранил память обо всем во вселенной. Да, по сути, он и был вселенной. Только он никак не мог эти знания применить. Ведь он был только Камнем. До сегодняшнего дня.

— Я буду выше всех, — прошептал, заворачиваясь в плащ, он, Человек и Камень сразу. — Я буду Верховным!

Человек поднялся с колен, улыбнулся и пропал во вспышке багрового пламени. А я проснулся в холодном поту. В моем сне не было ничего страшного, но он внушал странную и непонятную дрожь. Ужас и страх перемен, что ли? Я не знал тогда, не знаю и сейчас.

Ради этого я стал хронистом. Я просто пожелал в свои детские годы, а потом вдруг оказалось, что у меня и вправду уникальный мозг. Мозг хрониста. Правда, вопреки заверениям докторов, видящий сны.

В конце концов, я смирился. Я научился забывать кошмары, не обращать на них внимания. Но они исправно преследовали меня сначала редко, а потом все чаще и чаще, пока не стали являться каждую ночь. Я смирился. Человек, он может все. И я смог. Я растворил сны в себе, я сделал их своей частью, а на руку или ногу жаловаться не приходится. Он или есть, или ее нет.

«Карлан, тебе придется смириться».

«Нет дороги?»

«Если военные соберут аннигилятор и сломают стену, она будет. А так — нет. Естественный вход в здание находится на противоположной стороне дома, семь километров с копейками напрямую, двести восемьдесят семь километров и четыреста три метра чистого пути».

Я вздохнул и сполз на асфальт.

«Как все плохо».

«А что ты ожидал? Подземелье распахнет перед тобой все тайны? Подобное не открывается людям с бухты-барахты! Над загадками надо ломать голову, отдавать им самого себя, жить ими, и лишь тогда скрытая суть вещей станет тебе доступна!»

«Игнесса, — взмолился я, — не надо! Мне так плохо никогда в жизни не было».

«Оно и ясно! Ты сейчас свои параметры не видишь! Тебя надо срочно в медицинскую камеру, на реанимацию».

«От радиации такого не бывает. Эффекты другие. Во-первых, тошнота…»

«Карлан, не забывай про таблетки! Он сцепляют ионы и выводят их наружу. Этот процесс не проходит бесследно».

«Я понял тебя, Игнесса. Мы возвращаемся».

ИИ промолчала. Я сорвал с головы обруч и пошел к лейтенанту. Он отзовет солдат, и мы продолжим наш поход к центру земли. До уровня почвы оставались жалкие метры.

…Путь к машинам я почти не заметил. На сознание наплывали отупляющие волны, перед глазами все плыло, желудок сжимался в рвотных спазмах. Когда на горизонте вместо серого сумрака показались стройные серебристые бока землероек, я даже и не понял. Просто дошел до головной машины, встал в сооруженную камеру, на которую мне указал майор, тот самый, что отвечает за инженерию. Встал, закрыл глаза и ждал, когда меня выпустят. Странно, но процедура помогла. Слабость улетучилась, а вот усталость, словно таскал тяжеленные глыбу две ночи подряд, осталась. Я уселся в свое кресло, прикрыл глаза. Спать нельзя. Спать — непозволительная роскошь в моем случае. Надо продержаться до стоянки, надо увидеть, как машины пробьют почву и начнут долгое-долгое погружение на заветные километры.