Виль Быков - На суше и на море, 1990 [антология]

В 20-е годы Арсеньев с семьей живет во Владивостоке. Большая карта практически всегда сопровождает знаменитого путешественника — в его поездках в Москву, в Японию. Карта постоянно пополняется новыми сведениями, отражающими динамику хозяйственного развития края.

В сентябре 1930 г. Арсеньев скоропостижно скончался. Ему не было и шестидесяти. А вскоре бесследно пропадает Большая карта. Вполне возможно, сам Владимир Клавдиевич завещал свою карту этнографам либо подарил штабу округа. Не исключено, что Большая карта пылится в архивах бывшего Переселенческого управления или опять же бывшего Управления морскими зверопромыслами. Ведь в свое время Арсеньев работал в обоих учреждениях. Карта могла затеряться в Алма-Ате, где на частной квартире хранился архив Петра Бордакова, соратника Арсеньева, или в Одессе, куда была увезена — есть и такое предположение — старшим братом Анатолием, капитаном дальнего плавания.

Не секрет, что в последние годы жизни Владимир Клавдиевич попал под пристальное наблюдение НКВД. Причина? Его прошлое царского офицера. Тотальная шпиономания, начинавшая охватывать страну уже в конце 20-х годов, проявилась в закрытии многих документов, в том числе картографических, под предлогом защиты интересов государства. Возможно, здесь и кроются причины исчезновения Большой карты.

Будем надеяться, что карту Владимира Клавдиевича Арсеньева удастся найти.

Остается искать. Поиски Большой карты, если они увенчаются успехом, принесут пользу, и немалую.

Во-первых, карта содержит в концентрированном виде информацию о географии, этнографии и хозяйстве края в начале века. Вполне возможно, не вся эта информация дошла до нас в других источниках, кое-что могло быть утрачено.

Второе, и, пожалуй, более важное, обстоятельство. С уходом из жизни выдающихся географов конца XIX — начала XX в., таких, как П. П. и В. П. Семеновы-Тян-Шанские, Н. М. Пржевальский, В. К. Арсеньев, оказалось безвозвратно потерянным искусство географического описания. Перелистайте современные книги по географии, загляните в школьные учебники — вы не найдете там ни красивых описаний, ни легкости изложения, ни… впрочем, можно продолжать до бесконечности. Но ведь именно синтез научного мышления с художественным видением мира всегда был залогом постижения бесчисленных тайн бытия — ив физике, и в биологии, и в географии. Достаточно вспомнить скрипку Эйнштейна и картины Леонардо.

Могут возразить: наука сейчас не та.

Время одиночек-энциклопедистов, умудрявшихся одной рукой писать формулы, а другой держать кисть или смычок, давно прошло. В современном естествознании возобладали центробежные тенденции, расколовшие многие науки на бесконечное множество самостоятельных дисциплин.

Действительно, этот процесс не обошел стороной и географию. Однако интересы развития одной из самых древних наук требуют интеграции и координации действий. В этом смысле комплексные географические исследования — региональные, глобальные — единственный путь к достижению географией ее прежнего высокого авторитета и достойного места среди других наук.

Фото Л. Денисова

Было бы непростительно не побывать еще в одном регионе с большим скоплением снега, сосредоточением горного льда. И таким его обилием, что вошел он в название знаменитых сибирских белков, что дал имя и одной из примечательных больших вершин. Кто попадал на Алтай, тот прежде всего обращал внимание на эту выдающуюся примету. «А на том Камени лежат снега великие», — писал русский посол Федор Ботков, следовавший через Алтай в Китай в 1654 г.

Не меньшее впечатление произвели основательные снежные одеяния (как сибирские шубы!) на изящных плечах Белухи и на другого путешественника — П. Шангина. Его упоминание о ней в путевых записках в 1793 г. и принято считать первыми сведениями в биографии вершины.

Потом Катунским Столбам (за Белухой водилось и это имя, а еще алтайское Кадым-Бажа, или Катын-Баш, т. е. «вершина, истоки Катуни», и Ак-Су-Рю — «белая вода», а у киргизов Южного Алтая — Мус-Ду-Тау — «ледяная гора») уделили внимание медики А. Бунге и Ф. Геблер. В разное время в первой половине XIX в. они объездили, исходили Горный Алтай, много сделали для географического описания малоизвестного края, составления его первых карт. В те времена, между прочим, уж было так принято, что медики очень много путешествовали, были любознательными краеведами и вот так, по совместительству, становились географами, входили в историю географических открытий.

Особенно пришлась по душе Белуха Фридриху Геблеру — он описал многие Алтайские хребты, реки, но здесь, у истоков Катуни, открыл впервые еще и алтайские ледники. (Потомки остались ему признательны за это, и один из ледников назвали его именем.) Геблер подходил к красоте с меркой естествоиспытателя — изучал животный и растительный мир, измерял обозреваемые места и вширь и ввысь и здесь же пришел еще к одному открытию — Катунские Столбы (Белухские вершины) представляют собой высшую точку Алтая. Со временем после уточнения ее высоту определили в 4506 м над уровнем моря.

Через 13 лет после Геблера побывал на Алтае геолог Петр Чихачев. И он тоже, естественно, уделил внимание поразившим его пирамидам, иглам, усеченным конусам, как он определял по формам увиденные скальные сооружения природы. Но наряду с этой «геометрической» и естественной для геолога оценкой вот еще какие чувства пробуждались здесь у представителя корпуса горных инженеров: «Взобрался я на вершину и задрожал от восторга. Зубчатым великаном поднимались Катуньи Столбы. В ущельях змеями вились туманы. Но где слова, где краски, чтобы передать эту картину?! Я схватил альбом, но рука дрожала: мне казалось, я вижу живого Бога, со всею его силою, красотою, и мне стало стыдно, что я, бедный смертный, мечтал передать его образ». Как тут не вспомнить, что и алтайский народ считал Белуху священной, связывал с легендой о коварном и злом духе Эр-ликс, обитающем в ледяных чертогах и подземных пещерах, который должен покарать всякого, кто осмелится вступить даже на ее склоны! По поверью, даже смотреть на эту святыню, прибежище грозных сил, проявляющихся в лавинах, камнепадах, обвалах, грозах, было небезопасно.

Ледниковый Алтай оказался обойденным. И на продолжительное время, до конца XIX столетия, утвердилось мнение, что здесь вообще почти нет оледенения. Но имя П. А. Чихачева не осталось забытым на Алтае. В его честь назвали один из величайших хребтов этой горной системы. Петр Александрович — брат Платона Чихачева, можно сказать, первого нашего русского альпиниста, известного своими восхождениями в прошлом веке в Пиренеях, Альпах, в горах Южной Америки.