Виль Быков - На суше и на море, 1990 [антология]

Не перехвалили ли знатную гордячку восторженные поклонники? Ведь дело доходило до того, что алтайцы и тувинцы заявляли: нам и смотреть на нее нельзя… Ну это, положим, уже не от ее чрезмерной святости, а потому, что первые смельчаки, кто пытался подняться на ледники и снежники без темных очков, просто слепли от обжигающего отраженного света (это может случиться даже тогда, когда солнце вроде бы скрыто туманом и тучей и имеется лишь рассеянный свет.

Белуха не особенно высокая, но и не малорослая, скорее всего средняя, она с плавными формами, не бьющими в глаза достоинством и благородством. Появляется неожиданно в просвете темных елей, на тысячу метров выше окружающих гор, сияя в небесной синеве тонко очерченными гранями. Словом, полна величия. А в величие входит, по нашему мнению, обязательно и красота. А красота подразумевает и чистоту. Возьмите хоть животное, хоть дерево, даже ту же машину, если ее не загадят какие-то нерадивые руки при неумной голове. Природа же, если присмотреться к ней, старается содержать себя в порядке и чистоте. Как говорят, самоочищается. Даже на первый взгляд отходы в ней рационально идут на удобрения. Не без того, конечно, когда стихия, выйдя из-под контроля, творит «грязные дела». Но это как исключение. А общим правилом является то, что она все-таки безостановочно стремится к опрятности, к упорядочению себя — как внешне, так и внутренне.

Так вот, Белуху потому, возможно, так и назвали, что увидели ее удивительно величавой, чистой. Такой, как письмо, как венчальное платье, как бел-горюч камень — волшебный, загадочный, как белый свет (а он, по В. Далю, значил не только незапятнанность, но и «вольный свет, открытый мир, свободу на все четыре стороны»). Нечто подобное чувствовал человек с белой совестью, вырвавшийся из заключения, заблудившийся и нашедший путь — может ориентируясь на ту же гору, наконец, восходитель, оказавшийся на самой вершине.

Не случайно именно здесь, на Алтае, два столетия подряд искали русские люди таинственное Беловодье, легкую страну, устроенную как рай земной, где они могут зажить в полном счастье. Искали и, по их представлениям, находили, приводили сюда из Европейской России, с Урала, из Сибири равниной своих земляков.

Не зря, видимо, так запала Белуха в душу Рериха, который рисовал ее неоднократно. «С вершины Студеного видна сама Белуха, о которой шепчут даже пустыни», — писал он в 1926 г. А когда по воле судьбы он оказался на много лет далеко от Родины, то другая снежная красавица — Гэпанг в Кулу, в Западных Гималаях, своим очертанием всегда напоминала северную «царицу Сибири».

Интересно, что задолго до того, как восходители прошли по тропам, ведущим к самой вершине, здесь побывала женщина — русская путешественница М. Полторацкая. Ей удалось сделать четкую, прекрасную фотографию Белухи в 1879 г. (это притом, что гора не любит показываться людям и, пожалуй, большую часть времени проводит, кутая себя в туманы и тучи). Полторацкая поместила эту фотографию в своей книге «Виды и типы Западной Сибири» и этим, может быть, обратила на гору внимание исследователей, пожелавших познакомиться с Белухой поближе.

Томский профессор В. В. Сапожников сделал первую попытку восхождения в первый год нового века, а Самюэль Тюрнер, английский альпинист, последовал за ним через три года. Для профессора, конечно, восхождение не было главной целью — его здесь интересовали прежде всего ледники. Вопреки установившемуся мнению о малом оледенении Сапожникову удалось определить ледниковые центры горной системы Алтая. С 1895 по 1911 г. он совершил девять путешествий по Русскому и Монгольскому Алтаю, открыл три крупных ледниковых центра, посетил около 90 ледников с общей площадью оледенения более 350 кв. км. Сапожников пять раз посетил Белуху, побывал на всех ее основных ледниках, дал подробное описание массива и всех ледников, измерил высоту обеих вершин, седла, концов ледников и ряда промежуточных точек на пути подъема. При восхождении на седло на высоте 3200 м он заложил минимальные термометры. А его путешествием 1911 г. было положено начало систематическому наблюдению за скоростью движения ледников Белухи: на скалах делались отметки концов ледников. И как хороший след, оставленный на склонах Белухи, — ледник имени томского профессора. Это в ряду других «следов» — ледников Геблера, Родзевича, ТГУ (Томского государственного университета), ледник ГГФ (эти сокращения как «рекбусы» — попробуй разгадай; очевидно, по догадке, — геолого-географический факультет, который имеется в ТГУ).

То ли дело — четко звучащие, и со смыслом, белухские ледники Катунский, Берельский, Черный, Братьев Троновых… Эти братья, Михаил и Борис, сыновья алтайского краеведа-врача, первыми поднялись на восточную вершину Белухи в 1914 г. Правда, только с третьей попытки. В 1913 г. они устремились к вершине со стороны Катунского ледника. Но испортилась погода, и пришлось возвратиться. Только в следующем году им удалось при сильном ветре и снегопаде, да еще в сплошном тумане достичь высшей точки. При спуске у одного из восходителей слетела с ноги «кошка», и оба стремительно покатились вниз. Но снежный сугроб у седла Белухи смягчил падение… Иногда подобные восхождения определяют в какой-то мере путь в жизни, выбор профессии, основное занятие. Михаил Тронов (1892–1978) стал видным гляциологом, точнее, гляциоклиматологом, специалистом по ледникам Алтая. Им открыто более половины всех известных ледников этой горной системы (а их насчитывается здесь более одной тысячи с общей площадью современного оледенения 800 кв. км).

Исследования массива Белухи различными специалистами стали хорошей традицией. Здесь работали гидрологи, геологи, метеорологи, ученые АН СССР, Томского университета, Сибирского технологического института, Геологического комитета, геолого-гляциологическая экспедиция. В 1933 г. в связи со Вторым Международным полярным годом в верховье Катуни и у Аккемского озера организованы метеорологические станции. 1936 год для Белухи ознаменовался покорением и Западной вершины. К сожалению, у подножия, по альпийским лугам и фирновым склонам Белухи кроме следов первооткрывателей, путешественников, ученых есть и другие следы. Несмотря на то что восхождение на нее требует хорошей спортивной подготовки и соответствующего снаряжения (только маршрут через ледник Геблера относительно доступный), как и следовало ожидать, в годы альпинистско-туристского бума началось паломничество. Еще в 1935 г. на Белухе проводилась Всесибирская Альпиниада. Ее снабжение осуществлялось авиазвеном, которое также впервые произвело аэрофотосъемку массива. Потом были Альпиниада ВЦСПС, экспедиция ВЦСПС, Альпиниада томских студентов. Потоку отдельных организованных и самодеятельных групп потерян счет. Да и как не стремиться попасть сюда, к гигантским снежным полям и карнизам, крутым, закрытым натечным льдом скалам, многолетним накоплениям ослепительного фирна! А вот как опишет неотразимость этих гор писатель: «Эталон красоты европейской — Швейцарию — к Горному Алтаю подставляют особенно. часто, природа здесь не просто живет, а царствует безбрежно и всевластно и, словно устыдившись своих высот — высот не над уровнем моря, а над уровнем человеческого восприятия, — начинает от великодушия спускаться вниз, с державной легкостью снося свои богатства…» Это слова первоклассного нашего прозаика В. Распутина. Дальше он еще говорит о том, что при взгляде на алтайское Телецкое озеро обмирает в глубоком обмороке душа — приходит мысль, что оно случайно обронено с какой-то другой планеты, более радостной и богатой… И все же главный его восторг — от Белухи, царствующей хозяйки, владычицы окружающей местности. Восхищение невыразимо, чтобы выговориться — не хватает кислорода, чтобы охватить глазом эту неземную красоту — не хватает зрения. Но еще и потому, что все здесь сверх человеческого постижения, «над природой, единый раскрой ее и разнос на многие сотни и тысячи верст, рождение ветра, воды и земли, и кажется даже, что времени, начало чистодува и чисторода, берущихся из вечности, выспоренное у солнца подлунное царство, космическая роспись…». Восторженное оцепенение не мешает все же заметить, что оледенелая Белуха, этот «гигантский белый зверь с темными пятнами и полосами, распустив длинный пушистый хвост, прилег на склоне гигантской же горы и приподнял двуголовье, заглядывая в чертизну на другой стороне». И, поднявшись на высоту, остаешься с чувством иного измерения, иных масштабов. И, даже совершив восхождение, не становишься покорителем: Белуха действует какой-то «осязаемой властительностью». Все это сродни священно-трепетным отношениям древних алтайцев к горе.