Вадим Артамонов - На суше и на море, 1988 [антология]

У меня до сих пор перед глазами печальная картина — на тропинке городского леса, возле вырытой чьими-то лапами ямки, лежит задушенный, маленький, беззащитный крот. Чье это дело? Скорее всего собаки. Рядом было много собачьих следов. И следы ботинок. Собака убила крота не от голода — из азарта, в силу инстинкта. А где в это время были ее хозяева? Стояли, смотрели?..

Давайте еще раз оглянемся на наши городские парки, на заботливо сохраненные среди новостроек лесочки и подумаем, как лучше помочь их живым обитателям. Они нам спасибо не скажут. Не смогут. Мы сами будем потом себе благодарны за то, что смогли сохранить им жизнь, за то, что будем входить в лес, полный безмятежного пения и шорохов.

Приятно видеть уже сделанное. Не безмолвны леса в Подмосковье, слышно в них пение птиц. Водится живность и покрупнее. Зимой всего в нескольких километрах от города можно увидеть кабаньи, лосиные, лисьи следы. Полно — заячьих. Да и очевидцев, что видят сторожких зверей, — немало. Охотоведы говорят о том же. Лосей в Московской области около десяти тысяч, кабанов — более восьми тысяч, более пяти тысяч лисиц, около девяноста шести тысяч зайцев и шестидесяти тысяч белок. И в самой Москве почти повсеместно можно увидеть белок. Нередко они спускаются к людям покормиться орешками прямо из рук. Уток — не сосчитать на городских водоемах. Утки есть и на небольшом пруду поблизости от дома, где я живу. Весной и в начале лета в любой час дня без особой боязни, неторопливо ведут мамы-утки своих утят от пруда в травяные заросли или обратно. О чем это говорит? Некоторые животные и птицы начинают относиться к человеку с таким доверием, какое мы заслужили или хотим заслужить.

Хорошо, что в Москве и области сегодня водится свыше двухсот семидесяти видов птиц. Плохо другое. Например, недалеко от нас забетонировали берега пруда, и, говорят, стали гибнуть утята: они не могут выбраться на сушу по его искусственным крутым берегам. Теперь готовятся одеть в бетон и берега ближнего пруда. Неужели нельзя подумать, посоветоваться со специалистами и кое-что исправить в проекте, сделать где-то пологий спуск?

Вороны и утки. Тоже проблема. Гибнут утята от нагловатого и находчивого вороньего племени. Гибнут в городе и вокруг другие птицы. От разных причин. Весной уже не бросается в глаза прилет шумливых грачей. Стало меньше скворцов, а в скворечниках чаще селятся теперь воробьи. Реже услышишь поющего соловья, меньше других певчих птиц. Как помочь этой беде?

Хорошо жить, когда поблизости от городского дома, повседневно доступно, есть уголок живой природы. Все равно, какой он: ухоженный парк, оставленные среди домов островки былого леса или загородные зоны отдыха. Весной, летом, осенью или зимой, в разные часы дня и в любую погоду время, проведенное среди живой зелени, по-своему прекрасно.

Весной здесь радуют первые проталинки снега, подснежники и смело зеленеющие травинки, волнует пение птцц, оживающая зелень елей и сосен, появление клейких почек, а затем и листочков на других деревьях, ярко-голубое небо, особый освежающий и вкусный воздух. Идут люди в весенний лес не только по какому-то особому настроению, по велению души. Многие просто беспорядочно бродят среди деревьев, ломают вербу, большие зеленые ветки, срывают первые цветы.

Летний лес полон непередаваемых запахов. Здесь буйство трав, целительная тень деревьев, жужжание множества насекомых, разморенная теплынь. И опять полно людей. Они бродят без троп по траве, жгут дымные костры, чтобы отогнать комаров, жарят на углях шашлыки, ищут землянику, чернику, бруснику, цветы. После них на полянах скучно и неуютно.

Часть жилого островка в нашем жилом районе, почти рядом с универсамом, в летнее время была оживленным местом распития спиртных напитков. Прихватив с собой не одну бутылку, группки людей из двух, трех и более человек уходили под сень леса. Разливали, выпивали первые дозы, шли за добавками. Летний день длинный, а универсам работает до двадцати одного часа… Потом громко выясняли отношения, объяснялись в любви или наоборот. Жгли костерочки, ломая на дрова все, что попадется под руку. А сколько оставляли за собой мусора, неприятных запахов! Эту часть леса другие горожане избегали посещать, она утратила свое назначение как место отдыха.

Приятные перемены видны сейчас здесь. Нет пьющих и пьяных. Территория убрана. На подступах к лесу сделана детская площадка с резными фигурами зверей, со сказочными персонажами, избушками и прочим дивом. Через ручеек, что отделяет дома от леса, срублен красивый мост-теремок. Отсюда проложены асфальтированные тропинки. Теперь можно гулять и после дождя. Лес быстро залечивает свои раны. Распрямились поломанные кустарники, голые плешины земли заросли травой, воздух опять чистый.

Наступает осень. Дождливая или тихая, золотая — она всегда для природы полна добра и особенной красоты. Где-то за городом созрели хлеба. А лес радует грибами, орехами.

Кажется, в 1982 году по всему Подмосковью был огромный урожай орехов. Близлежащие орешники обирало множество людей. Поначалу рвали, где пониже. Потом нагибали ветки и рвали выше. Орехов становилось все меньше. И тогда первыми подростки, а за ними и взрослые в собирательном азарте стали залезать на крупные и высокие ветви, стараясь своей тяжестью придавить их к земле, и рвали, рвали все орехи до единого. К октябрю орешники не стояли, а лежали, как после бурана, поломанные и жалкие. Сколько времени должно пройти, чтобы они восстановились, принесли новые плоды!

А любители грибов? Встав пораньше, чтобы опередить соседей, палками, руками до самой земли разгребают они листья, топчут траву в азартном желании не пропустить, найти, выдернуть еще один гриб.

Наступает зима. Снег укрывает землю, деревья. Отдыхает природа. В лес уходят лыжники. Свежий воздух, мороз, красные щеки, ощущение бодрости. А как тянет после лыжной прогулки развести костер, посидеть у огня, попить горячего чаю. Но на снегу не посидишь. И, прихватив топоры, «любители природы» валят деревца, хорошо, если сухие, режут еловый лапник, на котором так удобно сидеть, а несколько веточек непременно прихватят еще и домой.

Проходит декабрь. Приближается Новый год. В города пошли машины. Они везут срубленные где-то вдали, с соблюдением определенных норм елки. Вместе с запахом леса в дома приходит праздник. Но подумайте, сколько нужно живых елок только восьмимиллионной Москве! И не это одно беспокоит. В январе 1986 года, вскоре после Нового года, я ходил на лыжах за Московской окружной дорогой вдоль Калужского шоссе. В тех местах много ельников. И сколько же я видел срубленных, спиленных елей в возрасте от десяти лет и старше. Иные просто срубили и бросили, видимо, не понравились. Другим, могучим, пушистым, старым елям отпиливали макушки, предварительно для простоты свалив дерево целиком. Они лежали как немой укор людям-хищни-кам.