Вадим Артамонов - На суше и на море, 1988 [антология]

В наступившей тишине после длительного полета странным воспринимался окружающий зимний мир, озаренный яркими лучами разыгравшегося мартовского солнца. Как блестели первозданной белизны снега, как горели медные стволы прибрежных сосен! Неужели где-то существует угроза этому свету, этой чистоте? Глобальное загрязнение, залповые сбросы, «кислые» дожди… Верить не хочется!

Внезапно меж ближних к озеру сосенок возникла маленькая фигурка, которая устремилась или, скорее, порхнула птицей к нашему самолету. Я не сразу понял, что это лыжник, одетый во что-то белое (типа маскировочного халата или костюма), у меня даже мелькнула мысль о неком неземном существе, парящем в воздухе на манер небесного ангела. В самом деле, лыжник не бежал, как обычно, нет, он именно порхал, словно белая бабочка, свободно махая перед собою руками и вздымая клубы снежной пыли из-под лыж. Когда он пролетел-пробежал промежуток между берегом и самолетом и откинул с головы капюшон, я увидел его медного цвета лицо с черными редкими усиками и глубоко сидящими узкими темными глазами. Волосы молодого ханта тоже были совсем черными.

Шагнувший ему навстречу пилот протянул руку, после чего хант сразу же извлек из-за пазухи объемистый сверток, передав его летчику. Напарник нашего «летуна» между тем выволакивал из кабины фанерный ящик, где что-то постукивало и позвякивало. По их согласованным действиям чувствовалось, что эта встреча не случайна. Летчик и хант обменялись еще несколькими фразами, после чего охотник так же стремительно бросился назад к берегу, а самолет зафырчал, развернулся, все зимние видения исчезли, осталось одно гудение мотора и мелькание деревьев внизу.

Более шести часов подряд провели мы в полете, сверяя по карте маршрут и обсуждая будущие границы. Первоначально намеченная территория заповедника была значительно больше той, которую он занимает сегодня. Б. А. Кузнецов предлагал для заповедания бассейны не только обоих Юганов, но и Кульегана, расположенного выше по течению Оби. Однако мы старались не терять чувства реальности, учесть интересы охотников, геологов, лесохозяйствен-ников. Откровенно говоря, у меня тогда возникли большие сомнения в возможности заповедания столь большого участка при неизбежности перспективного освоения. Этими опасениями мы с З. У. Танкачеевым искренне поделились в Сургутском райисполкоме. Нас порадовало, что люди, озабоченные важными производственными проблемами, сочли возможным всячески поддержать идею создания заповедника в Приобье.

Экспедиция 1976 года не ставила целью оформление всей документации о заповеднике. Летом работники проектной партии провели обследования, спустились на лодках по Негус-Яху, дали описание местной флоры и фауны, определили контуры будущего заповедника. И все-таки полной уверенности в том, что его следует создавать, у нас не было. Более всего смущала мысль об охотниках, коренных жителях этих мест, привыкших к таежному природопользованию. Правильно ли будет запретить им охоту, а ведь иначе нельзя поступить в заповеднике… Ни соболь, ни медведь, ни лось или северный олень не являются сейчас здесь редкими видами, им вовсе не грозит истребление, они могут оставаться в тайге и при продолжении промысла. Не шуточное дело, если около 50 человек, которые ведут промысел меж двух Юганов, останутся без привычных охотугодий. Из «краснокнижных» видов здесь обитают только два — скопа да орлан-белохвост, не представляющие, честно говоря, особой редкости для всей таежной Сибири. И главное — зачем, собственно, государству тратить немалые средства на создание заповедника, если таежная природа может быть сохранена иным, более рациональным путем? Для этого нужно только одно: отвести от Югана угрозу сплошных лесоразработок, не дать вырубить урманы, сохранить живую тайгу для охотников.

С этими сомнениями и предложениями мы и отправились в Госплан РСФСР, в одну из главных инстанций при решении вопроса о создании новых заповедников. Объяснили, что геологи пока не посягают на Юганы, что главное их значение — именно охотохозяйственное как источника ценной пушнины, и поэтому нет необходимости полностью прекращать там промысел. Важно лишь, чтобы тайга была сохранена, не превращалась бы в плотные кубометры древесины, чтобы охотники-ханты могли по-прежнему заниматься своим исконным делом. И не будет необходимости тратиться на заповедник.

— Что же вы предлагаете? — спросили нас, внимательно выслушав.

— Предлагаем не включать Юган, как это сейчас намечается, в состав лесосырьевых баз, сохранить его как охотничьи угодья, и пусть там продолжается промысловая охота.

— Но этот вопрос не в нашей компетенции. Лесосырьевые базы отводятся союзными ведомствами, на которые мы повлиять не можем. Если не будет создан заповедник, леса Югана с развитием новых леспромхозов вдоль магистрали Тюмень — Сургут постепенно будут вырублены. Так что же, оставлять Юганский заповедник в плане следующей пятилетки или исключать?

— Раз такое дело, если невозможно иначе сохранить тайгу Югана от неизбежной вырубки, то, разумеется, надо создавать заповедник. Давайте планировать сразу после 1980 года.

— Значит, надо готовить для него землеустроительное дело, все необходимые согласования, оформлять отвод территории.

Прошло несколько лет после первых обследований. Казалось, никто не беспокоился о том, что время идет, а заповедника в Приобье так и нет. Однако такая тревога прозвучала вскоре в обращении депутата Верховного Совета СССР от Тюменской области Екатерины Ивановны Мухиной. Хантейка из Угута, медицинский работник одной из сургутских больниц, она проявила подлинную гражданственность, обратившись к руководству Главохоты РСФСР и ускорив решение вопроса о заповеднике.

По заданию главка я вылетел вновь в Сургут осенью 1980 года и вскоре был в Угуте. Представлялась все же несколько завышенной площадь заповедника, ее можно было уменьшить, выделив охранную зону. В такой зоне была бы возможна охота для коренных жителей. Однако совещание, собранное при Угутском сельсовете, решительно предложило не сокращать территорию, оставить ее в границах 1976 года, то есть площадью в 648,6 тыс. га. Пусть, дескать, потеснятся охотники, пусть некоторые из них станут лесниками-охранниками, зато заповедник гарантирует неприкосновенность тайги, защитит ее от бензопил и бульдозеров. Такое отношение к охране природы на дальнем таежном участке было показательным: охотники добровольно отказывались от своих угодий ради сбережения тайги.

Правда, изменения таежных ландшафтов коснулись и Угута. Все чаще вечернее и ночное небо озарялось со стороны Нефтеюганска заревом от газовых факелов и горящей нефти. В самом поселке обосновалась Юганская разведывательная экспедиция, начавшая жилищное и производственное строительство. Геологи прежде всего вырубили прекрасный бор, где все жители собирали бруснику и белые грибы, соорудив там вертолетную площадку и склад горюче-смазочных материалов. От реки сюда протянули двухкилометровый трубопровод, стыки в котором были плохо затянуты, и потоки керосина устремились сперва в болото, потом в озеро, а там и в Большой Юган; прежнему изобилию рыбы сразу пришел конец. Зато разведчики недр построили в поселке новую больницу и несколько жилых домов.