Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов

В ту ночь (то есть завтра, это важно) я совсем одна, такая самостоятельная, ночевала под эстакадой, задолго до рассвета проснулась, замерзшая и голодная, посмотрела мимо бетонной арки в пятнах птичьего помета на небо, а там падали звезды, и было их так много, что небосвод напомнил мне темную кожу, обожженную искрами. Часть Флота слишком близко подошла к атмосфере, но я этого не понимала (не больше, чем ты, девочка) – только подумала о том, как же много падающих звезд, как же это красиво, но бессмысленно. И опять заснула. Когда же взошло солнце, я решила словить попутку… но машины либо объезжали меня по дуге, либо неслись с огромной скоростью, словно весь мир отправился домой с какой-то пьяной вечеринки.

– Они не остановятся, – раздался голос позади меня. – Эти парни уже приняли решение, Карлотта. В смысле, чего они хотят – жить или умереть. И такое же решение придется принять тебе.

Мне стало дурно от неожиданности, я развернулась и тогда впервые увидела моего дорогого Эразма.

Сразу хочу сказать, что Эразм – не человек. Тогда он походил на узел из сверкающих металлических углов размером с микроволновку, парил невысоко над землей, а его глаза напоминали полированный турмалин, который продают в придорожных сувенирных лавках. Он мог выглядеть совсем иначе – просто Эразм выбрал какой-то старый аватар, и тот, по его мнению, должен был меня впечатлить. Тогда я этого, правда, не знала. Потому сначала, мягко выражаясь, удивилась, а после сразу испытала настоящее потрясение, для страха времени просто не нашлось.

– Мир долго не протянет, – низким, скорбным голосом произнес Эразм. – Можешь остаться здесь или пойти со мной. Но выбирай быстро, Карлотта, так как мантия нестабильна и континенты уже начали сдвигаться.

Я даже подумала, что еще сплю и вижу сон. Я не знала тогда, что значат слова насчет мантии, но предположила, что речь идет о конце света. Какая-то интонация в его голосе, который напоминал голос Моргана Фримена, заставила поверить ему, несмотря на всю странность и невозможность этого разговора. Вдобавок я все сильнее чувствовала приближение чего-то очень страшного, на шоссе практически не было машин (мимо пронеслась «Тойота», разогнавшаяся до скорости, явно не предусмотренной производителем, сгорбленный водитель за рулем казался размытым пятном), а над редким, похожим на крысиные зубы частоколом гор на горизонте поднималось уродливое зеленое облако. Неожиданно горячий и сильный ветер принес запах далекого пожара. И звук чего-то похожего на гром, а то и хуже.

– А куда с тобой?

– К звездам, Карлотта! Но тело придется оставить здесь.

Вот это предложение мне не понравилось. Но разве было из чего выбирать? Остаться или уйти. Вот так просто.

Я все-таки поймала попутку – только совсем не такую, как ожидала.

Земля тряслась так, будто дьявол стучался в подошвы ботинок.

– Хорошо, – ответила я, – как скажешь.

Белая пыль взметнулась над пустыней, и ее тут же подхватил порывистый ветер.

«Не бойся. Не жди. Не попадись. Просто уходи. И быстро».

Без этих слов в голове, клянусь, девочка, я бы погибла в тот день. Как и миллиарды других людей.

Она замедляет течение времени, чтобы вместить этот странный, но почему-то необходимый монолог в пространство между двумя вздохами юной Карлотты. Конечно, реального голоса у нее нет. Прошлое статично, непроницаемо в своем бесконечном сне; из того невидимого места, где она сейчас существует, новая Карлотта не может сдвинуть даже молекулу воздуха с заданной траектории. Просыпайся с рассветом, девочка, укради деньги, которые никогда не потратишь, – это не важно; главное – уйти. Пришло время.

Когда придет время, уходи. Из всех воспоминаний, что остались от земной жизни, это самое яркое: она проснулась и увидела призрака в темной комнате, женщину в белых одеждах, которая дала ей совет, когда было нужно. Неожиданно Карлотте хочется крикнуть: «Когда придет время…»

Но она не может пошевелить даже пылинку в древнем воздухе, а девочка спит.

Рядом с кроватью стоит столик из комиссионки, покрытый шрамами от сигаретных ожогов. На нем – детский ночник, поблекшие трафареты Губки Боба на бумаге. Рядом, спрятанный под раскрытым журналом «Пипл», пузырек с барбитуратами, который Карлотта выкрала сегодня днем из сумки Большого Дэна, той самой, цвета хаки, где он хранит наличку, одежду, поддельные водительские права и автоматический пистолет из вороненой стали.

Юная Карлотта не видит призраков… не просыпается даже от сердитых криков Дэна, не слышит, как в соседней комнате охнула от удара мать. Похоже, Дэн проснулся, к тому же трезв и обнаружил пропажу. Дело осложняется.

Но Карлотта не дает себя торопить.

Когда я присоединилась к Флоту, самым трудным было отказаться от мысли, что у меня есть тело, что оно занимает некое реальное место в пространстве.

В то, что мы по-прежнему целые и нормальные, поначалу верили все – в смысле, все, кого спасли с Земли. Все, кто так или иначе ответил Эразму «да», – а он в той или иной форме явился каждому человеку на планете за несколько секунд до конца света. Два с половиной миллиарда человек приняли его предложение о спасении. Остальные решили остаться и погибли, когда континенты растаяли в раскаленной магме.

Конечно, у выживших возникли проблемы. Дети без родителей, родители без детей, любовники, разлученные навеки. Печально и трагично, как всегда, когда не всех удается спасти, а тут еще и эвакуация планетарного масштаба. Покинув Землю, мы вроде как появились на травянистой равнине шире горизонта, плоской, как Канзас, под фальшивым голубым небом, у каждого над плечом парил Эразм, и все рыдали, всхлипывали или требовали объяснений.

Равнина, конечно, не была реальной – по крайней мере, не в том смысле, в каком мы привыкли говорить о реальности. Это было виртуальное место, а мы носили виртуальные тела, хотя этот факт осознали не сразу. Мы продолжали оставаться такими, какими ожидали себя увидеть, – очнулись в той самой одежде, в которой нас вознесли. Я помню, как посмотрела на пару грязных потрепанных «рибоков» из городского секонд-хенда и подумала: «На небесах? Серьезно?»

– У тебя есть место, где бы ты сейчас предпочла очутиться? – спросил Эразм, раздражая своим нечеловеческим терпением. – Тебе нужно кого-нибудь найти?

– Да, мне бы в Новую Зеландию, – сказала я, хотя это была лишь истерическая шутка. О Новой Зеландии я знала только из телешоу на канале Пи-би-эс, единственном, который остался после того, как нам вырубили кабельное.

– В какую-то особенную часть Новой Зеландии?

– Что? А, ну… куда-нибудь на пляж.

Я никогда не была на пляже, на настоящем пляже у океана.

– Одна или в компании остальных?

Читать дальше